Москва-сити
Шрифт:
ОПЕРАТИВКА
Оперативки – то есть ведомственные совещания – хороши, когда дело идет, а когда оно стоит, когда все недовольны друг другом – это просто мука мученическая…
Якимцев нет-нет да и посматривал на Турецкого, который, устроившись в уголке, тихо слушал всех говоривших, ничего не записывал, но было видно – присутствием, слава богу, не тяготился. Хотя у них, в Генпрокуратуре, наверно, все это выглядит как-то иначе, как-то умнее, что ли… Как именно – Якимцев не знал, но считал, что, скорей всего, как-то совсем по-другому. Это ощущение, эта мысль не покидали его – то ли потому, что он до сих пор никак не мог отойти после разговора с Калинченко, то ли потому, что Турецкий, едва приехав и крепко, как равному, пожав руку, сказал ему на ухо:
– Есть кое-что для вас по этому делу. И очень, по-моему, интересное.
Якимцев поймал на себе ревнивый взгляд Калинченко и отвернулся. Ну теперь совсем из штанов выскочит – как же, подчиненный через его голову общается с сотрудниками Генпрокуратуры.
Калинченко же, ощущая определенный дискомфорт от присутствия надзирающего прокурора из вышестоящей прокуратуры,
– Я не буду особо вдаваться в подробности дела. Товарищ Турецкий, думаю, в них посвящен (на что Турецкий согласно кивнул: посвящен, мол). Я лишь скажу, предваряя это наше оперативное совещание: совершено редкое по дерзости заказное покушение на одного из высших чиновников московского правительства, которое так много делает для простых москвичей. Так что не только наше непосредственное начальство требует раскрыть это преступление, но и такой уважаемый человек, как мэр города, и, можно сказать, все москвичи. Я думаю, не ошибусь, если скажу от вашего имени: мы приложим все усилия, используем все возможности, чтобы найти преступников, хотя, как, к сожалению, показывает опыт и как подтверждают первые дни расследования, сделать это будет очень и очень непросто… Но сделать это мы должны, это вопрос чести для каждого из нас… Я полагаю, руководитель бригады младший советник юстиции Якимцев продемонстрирует нам – с вашей, конечно, помощью, – как далеко вы продвинулись в выполнении своей нелегкой задачи…
Все было правильно, хотя и смотрелось несколько глуповато: Калинченко ощущал себя как бы стоящим на трибуне перед всем городом, а не перед небольшой кучкой людей, собравшихся в небольшой комнате в два окна.
Сначала Калинченко – специально для Турецкого – выпустил Якимцева, чтобы тот обрисовал картину происшествия, как она виделась следственной группе. Как-то так вышло, что Якимцев сосредоточился на том, что им до сих пор не известно, сколько человек участвовало в покушении.
Картина получалась такая. Топуридзе видел киллера и «дирижера» – невысокого человека у машины, который якобы крикнул: «Добей гада». Девушки-продавщицы не слышали никаких таких выкриков, но видели киллера и «чистильщика» – высокого седоватого мужчину, который передал киллеру «наган». И наконец охранник Соколов. Тот якобы видел только киллера, а когда достал свой пистолет, кто-то ударил его по затылку. Вероятно, «дирижер» этого сделать не мог – далековато находился. Если все, что Соколов говорит, – это правда, то вырубил его «чистильщик», который и передал киллеру отобранный у охранника пистолет.
– Я допускаю также, – подытожил Якимцев, – что Топуридзе – в его-то состоянии – вполне мог ошибиться, и кричал «Добей гада» не «дирижер», а «чистильщик». А тот, кого мы назвали «дирижером», всего лишь случайный зритель…
Следом Калинченко решил дать слово старшему оперу МУРа Сидорчуку: во-первых, по слухам, бравый капитан умел расположить к себе людей и разрядить любую самую сложную обстановку, во-вторых, своим ответом о проделанной лично им работе он должен был как бы проиллюстрировать справедливость слов Калинченко о том, что группа делает все возможное и невозможное. Дело в том, что в поисках конфликтной ситуации, приведшей к появлению киллера, Якимцев отправил Сидорчука на Третье кольцо – именно в силу того, что приток инвестиций в эту стройку регулировал непосредственно Топуридзе, отвечавший в правительстве за инвестиционную политику вообще. А кроме того, ему была поручена разведка в гостинице «Балканская» – в свое время не без помощи Топуридзе фактическим владельцем этой новейшей пятизвездочной гостиницы стал молодой бизнесмен Джамал Исмаилов, превратившийся теперь чуть ли не в олигарха. Якимцев знал, что незадолго до покушения на Топуридзе налоговики провели проверку «Балканской» и выяснили, что ее владелец все эти годы ни разу не платил налоги полностью и задолжал казне около миллиона «зеленых»… Кроме того, Якимцев послал Сидорчука на разведку в Универсал-банк, где, по информации, тоже могло обнаружиться кое-что весьма любопытное, поскольку банк этот был составной частью возглавляемого Топуридзе финансового консорциума Сити-банк.
Послал, потому что больше некого было, хотя про себя успел подумать, что, наверно, зря направил именно Сидорчука: в банке нужен был кто-то пограмотней, пообразованней. Но с другой стороны, там же масса дам, а Якимцев сам видел, как на слабый пол действуют гипнотические сидорчуковские «ось» и «га».
Он работал с Сидорчуком не в первый раз. Не далее как нынешней весной Якимцев, откомандированный общественностью сопровождать капитана для закупки восьмимартовских причиндалов, был потрясен артистизмом, с каким тот за полцены купил все, что было нужно, включая совершенно необходимые для этого праздника цветы, а также завел одновременно три или четыре знакомства с представительницами прекрасного пола. Сидорчук тыкал в приглянувшийся товар пальцем и спрашивал, широко улыбаясь: «Ось?» Это «ось?» выражало все вопросы сразу: и что за товар, и откуда, и сколько стоит. Однако основной эффект был все же в другом. Пораженная явлением земляка в милицейской форме тетка за прилавком расплывалась до ушей и начинала что-то горячо молотить на родной мове, от радости уже готовая отдать товар если не за так, то с хорошей скидкой. На что Сидорчук, заметив хоть небольшую щелочку в этой трескотне, вклеивал следующий свой аргумент. «Га?» – спрашивал он, якобы завороженный пылкой речью, якобы отказываясь верить своим ушам. Или восклицал: «Га!» – что тоже означало и одобрение, и восхищение, и черт его знает что еще.
Это его красноречие убивало наповал – и не только хохлушек на базаре: Сидорчук давал человеку возможность выговориться, увидеть откровенное восхищение своими талантами или искреннее ее сочувствие своим проблемам.
Доблестный Сидорчук для начала доложил о найденном им проблемном участке Третьего кольца.
– Очень интересно, – недовольно прервал Сидорчука Калинченко. – Только к чему вы отнимаете у нас время этой ерундой?
– То ж не ерунда, товарищ начальник, – нисколько не смутился Сидорчук. – То ж строительная мафия. Миллион долларов из городского бюджета на приобретение этого владения было отпущено, а куда они делись, никто вроде как и не знает… A самое главное, что Топуридзе уже давно мечтал лишить эту строительную фирму всех подрядов… До сих пор не удавалось, а теперь вот все сошлось – все есть для того, чтобы лишить… За исключением того, что сам Топуридзе не имеет возможности этим делом заниматься.
– Ну допустим, – согласился Калинченко, покосившись при этом на Турецкого. – Что у вас еще?
Сидорчук доложил о том, как ходил в гостиницу «Балканская», которую прибрал к рукам небезызвестный Джамал Исмаилов, и в Универсал-банк, входящий в большую корпорацию под эгидой правительства Москвы. Банк этот привлек Якимцева тем, что стало известно: вроде бы незадолго до своего ранения Топуридзе начал его искусственно банкротить. Вообще говоря, и там, и там замечательных лингвистических талантов Сидорчука оказалось явно недостаточно. Но все же в гостинице он выяснил, что ее владелец действительно в течение пяти или шести лет не платит налогов, поскольку якобы освобожден от них по некой льготе, и тут, конечно, нужна была настоящая ревизия, ну и документы, подтверждающие странную льготу. По предположению Якимченко, выдали ее в свое время не без участия все того же Топуридзе, с которым в то время Исмаилов был не разлей вода. Что касается банка, тут, конечно, вместо трех украинских слов пригодилось бы экономическое образование, но и того, что для начала разведал Сидорчук, было достаточно: банк гудел как улей, подавленный действиями Топуридзе, который уже готов был назначить внешнего управляющего, хотя дела в Универсале, по общему мнению, шли неплохо – собственный капитал положительный, с активами все в порядке, коэффициент ликвидности приличный, и реальных причин начинать процесс банкротства и вводить внешнее управление просто не просматривалось. Тут была какая-то своя интрига, и интрига эта, конечно, вполне могла стать причиной покушения на человека, ее породившего. Тут надо было разбираться основательно, и тут же на оперативке с ходу было решено послать в банк для изучения документации замечательную Леночку Елагину.
– Да что вы, товарищи дорогие! – взмолилась она. – Ведь есть же управление по экономическим преступлениям – пусть они профессионально и занимаются… а то все я да я, все бумажки да бумажки… Только-только я с досье более-менее управилась – нате вам. А потом, здесь действительно основательная экономическая подготовка нужна…
Похоже, девушка таки захотела настоящей оперативной работы – с погонями, засадами, стрельбой, хитроумными допросами, наконец. Но вопрос был решен окончательно, пока Елагина докладывала о результатах своих изысканий в архивах мэрии. Работа ею была проделана впечатляющая, что участь Леночки и решило. Во всех великих проектах мэра, не перестающего удивлять город и мир своей бурной деятельностью – и в Кольцевой автодороге, и в деловом центре, и в Манежной площади, и в Третьем кольце, и в будущей трассе автогонок по «Формуле-1», – во всем этом было неизменное и самое активное участие насильственно устраненного сейчас от дел Топуридзе, причем суммарный бюджет этих строек равнялся чуть ли не бюджету всей страны. Да, он не держал эти деньги в руках, это верно, но он направлял денежные потоки как некогда среднеазиатские баи направляли (не задаром, конечно, не задаром) воду на поля: одни арыки заполняли, другие перекрывали… Да, наверно, всегда есть желающие рассчитаться с таким «регулировщиком»…
Но это, так сказать, вообще. А вот за что, в частности, в Топуридзе стреляли – ясности и после этих изысканий не появилось.
– Так я и знал, – глухо подвел итог Калинченко, словно продолжая свой утренний разговор с Якимцевым. – В общем, у вас до сих пор ничего конкретного. И если не вмешаться решительно, то и не будет. А от нас, повторяю, ждут результатов! Плохо работаете, товарищи, плохо. И в первую очередь это относится к вам, Евгений Павлович.
И тут, к удивлению всех, слова попросил Турецкий: