Москва слезам не верит
Шрифт:
– Может, и мне расскажешь о своей методике? – предложила Катерина. – А то у меня с нею есть кое-какие сложности.
– Расскажу обязательно, – пообещал Гога и, поцеловав ее, вышел.
Александра вошла буквально через пять минут после его ухода. Катерина хотела спросить, не встретилась ли она с Гогой, но не спросила. Если встретила, не выдержит и сама расскажет; если не встретила, то не стоит мешать его методике строить отношения с будущей, возможно, падчерицей. Александра пришла явно озабоченной. Ужинала
– У тебя был сегодня тяжелый день?
– Нормальный.
– У тебя очень усталый вид.
– А у тебя озабоченный. Если есть проблемы, можем обсудить.
– Проблема есть, – призналась Александра. – Но, может быть, все в ближайшее время рассосется.
– Если будет необходимо хирургическое вмешательство – скажешь. Я привыкла резать по живому.
– Я это знаю. – Александра поцеловала ее и ушла в свою комнату.
Катерина прошла к себе, раздвинула тахту; стеля простыни, почувствовала запах его одеколона. Это был нормальный советский «Шипр». Привыкну, подумала она. И к его одеколону, и к папиросам «Беломорканал».
Утром она встала с очень ясной головой. Уже из кабинета позвонила инструктору ЦК, который курировал их отрасль.
– Вы будете поддерживать нас и новосибирцев? – задала она вопрос впрямую.
– Договора надо соблюдать, – ответил инструктор. – У нас с чехами договор.
– Он заканчивается в этом году.
– Заключение новых договоров через месяц. Решим эту проблему в Праге, – добавил инструктор.
Уже формировалась делегация в Прагу, куда входили и Катерина, и Петров, и инструктор, и представители Внешторга.
– Извините, – продолжила Катерина, – я и должна предупредить их заранее, что мы не продлим договор. Им надо ведь найти новых покупателей.
– Я вам не советую этого делать, – заметил инструктор. – И потом чешская установка очень хорошая. Я ведь тоже химик и понимаю в установках не хуже, чем вы.
Хуже, хотелось ответить Катерине. Инструктор заканчивал ту же «керосинку», что и Катерина, но ни дня не работал на производстве. Он поступил в аспирантуру и стал секретарем парткома. После защиты диссертации его взяли в горком, оттуда в ЦК. Катерина максимально смягчила ответ.
– Я с вами не согласна и оставляю за собой право отстаивать свою точку зрения.
– Отстаивайте. Но не переусердствуйте.
Катерина набрала номер телефона Петрова.
– Я подумала и осталась на прежней позиции.
– Жаль, – признался Петров. – Передо мной список делегации в Прагу, который я отправляю в ЦК на утверждение. Я тебя вычеркиваю. Все решим без тебя. – Петров положил трубку.
Вчера она решила не называть фамилию Петрова по телевидению. Назову, решила она после этого разговора.
Съемки должны были начаться через два часа. У нее оставалось время, чтобы пройти по цехам
Когда она возвращалась, то увидела голубой автобус ПТС – передвижной телевизионной станции. Кабели тянулись к ее кабинету.
Телевизионная камера и осветительные приборы были уже установлены. Рачков усадил Аделаиду в директорское кресло и установил свет. Глянул на часы.
– Директор никогда не опаздывает, – перехватив его взгляд, заметила Аделаида.
– Так уж никогда? – усомнился Рачков.
– Никогда, – подтвердила Аделаида.
Этот разговор Катерина услышала, входя в кабинет. Она сразу узнала Рачкова. Он мало изменился. Погрузнел, стал солидным, солидность подчеркивала седина. А у меня почти нет седины, подумала Катерина и поздоровалась с Рачковым.
– Здравствуйте. – Она протянула ему руку. Рачков галантно поцеловал ее руку. Все очаровываешь, сукин сын. В последние годы мужчины стали целовать женщинам руки. Прагматичной Катерине это казалось дуростью. Одно дело целовать в салонах и на балах, другое – в сегодняшней жизни, она только что из цеха и вся пропахла химикатами.
Катерина достала из сумки пудреницу, зеркальце, губную помаду.
– Через две минуты я буду готова.
Рачков через микрофон предупредил:
– Прошу редактора и режиссера в кабинет директора.
Катерина прошлась пуховкой по лицу, подкрасила губы, одним взмахом расчески привела в надлежащий вид прическу, наблюдая за явно растерянным лицом Рачкова. Узнал все-таки, подумала она.
– Мы с вами где-то встречались? – Рачков улыбнулся. – Я ведь вас уже показывал?
– Думаю, что вы ошибаетесь. Здесь вас не было.
– Здесь я не был, – подтвердил Рачков. – Но ведь здесь вы не всю жизнь работаете?
– Не всю, но очень давно. Почти семнадцать лет.
– Вы не отдыхали в Сочи?
Не узнал, с сожалением подумала Катерина, обидно даже, я-то о тебе все эти годы помнила.
– В Сочи хоть один раз в жизни отдыхал каждый человек, – ответила Катерина.
– Разрешите представиться – Рачков Родион Петрович.
– Родион? – переспросила Катерина.
– Да. Нормальное русское имя.
– В юности вы, конечно, были Рудольфом. – предположила Катерина.
– Да, – Рачков был явно ошарашен. – Значит, мы с вами действительно знакомы?
– Это только предположение, – Катерина улыбнулась, – ведь не так давно были модны иностранные имена: Стас, Рудольф, Эдуард, сейчас модны родные – Родион, Иван, Никита, Денис.
В кабинет заглянула Аделаида.
– Извините, Катерина Александровна, звонили из Новосибирска. Директор завода вылетает сегодня, и завтра на утро назначена встреча с секретарем ЦК.
Катерина обрадовалась. Она посмотрела на Рачкова и поняла, что он вспомнил.