«Москва, спаленная пожаром». Первопрестольная в 1812 году
Шрифт:
Звездный час Ростопчина наступил в декабре 1791 года, именно ему поручено доставить в Петербург, т. е. самой Екатерине II, известие о заключении исторического Ясского мирного договора с турками, по которому Черное море в значительной мере стало российским.
Об этом эпизоде из своей жизни Ростопчин рассказывал с удовольствием, не в пример истории, связанной с его посвящением в масоны. Виднейший масон С.Р. Воронцов рекомендовал Ростопчина своему другу канцлеру А.А. Безбородко, тот и взял молодого офицера на Ясскую мирную конференцию на бумажную, но очень ответственную работу– ведение журналов и протоколов заседаний.
Гонца, прибывшего с дурной вестью, в иное время могли и убить, а вот тот, кто приносил
В феврале 1792 года Ростопчин, по представлению Безбородко, по приезде в Петербург получил звание камер-юнкера в ранге бригадира. Его оставили при дворе. Екатерине молодой и образованный офицер понравился, она оценила его остроумие. Не зря в мемуарной литературе закрепилось прозвище, якобы данное ему императрицей – «сумасшедший Федька». Подобная характеристика, скорее, говорит об оценке личных качеств Ростопчина, а не его способностей к государственной службе, проявить которые ему удалось, служа уже не императрице, а ее сыну, засидевшемуся в наследниках, – Павлу Петровичу. Именно к его малому дворцу в Гатчине в 1793 году и был прикомандирован камер-юнкер Ростопчин, в обязанности которого входило дежурство при дворе.
Насколько почетной была служба у будущего императора? Ведь Павел как раз в то время сильно сомневался в своих шансах на престол, подозревая, что Екатерина передаст его своему внуку-Александру Павловичу. Сомневались и придворные интриганы. Да и сама Гатчина являлась в каком-то роде ссылкой, куда мать, желая отодвинуть сына подальше от трона, удалила его в 1873 году, «подарив» ему это имение.
Ростопчин Ф.В. Худ. О Л. Кипренский. 1809 г.
Павел жил в Гатчине, как в золотой клетке, хорошо помня о судьбе своего несчастного отца. Совершенно одинокий, повсюду чувствующий негласный надзор, обиженный матерью, оскорбленный и униженный поведением ее придворных, обделенный властью – он даже не жил, а терпел. И вот в его окружении появляется доселе неизвестный, мало знатный, но амбициозный, молодой офицер. Поначалу Павел воспринял его, как и остальных придворных матери, с опаской. Но постепенно Ростопчин начинает завоевывать расположение наследника.
Ростопчин Ф.В.
Гравюра АЛ. Осипова. 1810-е гг.
Дело в том, что свои обязанности при дворе дежурные офицеры исполняли небрежно, демонстрируя этим атмосферу отчужденности и неприятия, царившую вокруг Павла, убивавшего время в Гатчине то перестройкой дворца, то военной муштрой (даже собственных детей у него отобрали). Ростопчин же удивил всех своей усердностью и старательностью, не в пример другим. Вероятно, у него вновь появился тот «пламенный порыв», с которым он уже однажды поступал на военное поприще.
Ему удалось внушить окружающим весомость своей службы. Однажды его порыв даже стал причиной сразу двух дуэлей. Вызов он получил от других камер-юнкеров, которых он назвал негодяями за неисполнение ими своей службы: «Трое камер-юнкеров, кн. Барятинский, Ростопчин и кн. Голицын, поссорясь
8
Русский архив. – М., 1876. – № 12.
– С. 393
Ссылка имела показательный характер и во многом способствовала формированию авторитета Ростопчина как сторонника Павла. При дворе даже поползли слухи, что наследник прятал Ростопчина у себя в Гатчине, впрочем, слухи не нашли подтверждения.
В том же году Ростопчин женился на Екатерине Петровне Протасовой (1775–1859), дочери генерал-поручика П.С. Протасова и А.И. Протасовой, племяннице камер-фрейлины императрицы Екатерины II, графини А.С. Протасовой. В дальнейшем супруга доставит Ростопчину немало хлопот. Виноваты в этом окажутся опять же французы. Начнется семейный разлад в 1806 году, когда графиня перейдет в католичество, а затем попытается обратить в чужую веру детей: трех дочерей, Наталью, Софью и Елизавету и двух сыновей, Андрея и Сергея.
Но до этого было еще далеко. А пока в августе 1795 года Ростопчин вернулся в столицу, окончательно утвердившись в глазах придворных как фаворит Павла Петровича. «Нас мало избранных!»– мог бы вслед за поэтом вымолвить Ростопчин. Да, близких Павлу людей было крайне мало, вот почему в недалеком будущем карьера Ростопчина разовьется так стремительно.
А в ноябре 1796 года скончалась Екатерина II, освободив своем сыну дорогу к долгожданному престолу. Но вот что интересно: и в этот раз Ростопчин явился вестником важнейшей новости, но уже не для императрицы, а для будущего императора. Когда 5 ноября 1796 года с Екатериной II случился удар, именно Ростопчин стал первым, кто сообщил об этом Павлу. Все последующие сутки находился он неотлучно от него, присутствуя при последних минутах государыни в числе немногих избранных.
Все, что произошло в тот день, Ростопчин описал в своем очерке «Последний день жизни императрицы Екатерины II и первый день царствования императора Павла I». Как быстро, на протяжении суток, выросла роль Ростопчина в государстве, как при этом преображались лица придворных, с мольбой устремлявших свои взгляды на главного фаворита нового императора! Вот уже и влиятельный канцлер Безбородко, вытащивший когда-то Ростопчина из безвестности, умилительным голосом просит его об одном: отпустить его в отставку «без посрамления». Лишь бы не сослали!
Павел, призвав Ростопчина, вопрошает: «Я тебя совершенно знаю таковым, каков ты есть, и хочу, чтобы ты откровенно мне сказал, чем ты при мне быть желаешь?» В ответ Ростопчин выказал благородное желание быть при государе «секретарем для принятия просьб об истреблении непра-восудия». Но, во-первых, поначалу следовало исправить самое главное «неправосудие», столько лет длившееся по отношению к самому Павлу; а во-вторых, у нового государя было не так много преданных людей, чтобы ими разбрасываться на пустяковые должности, и он назначил Ростопчина генерал-адъютантом, «но не таким, чтобы гулять только по дворцу с тростью, а для того, чтобы ты правил военною частью». И хотя Ростопчин не желал возвращаться на военную службу, возразить на волеизъявление императора он не посмел (должность генерал-адъютанта была важнейшей при дворе – занимающий ее чиновник должен был рассылать поручения и рескрипты государя и докладывать ему поступающие рапорты). Тем более что одно не исключало другого – Ростопчин мог исполнять должность генерал-адъютанта и одновременно помогать просящим, которых вскоре появилось превеликое множество.