Москва тюремная
Шрифт:
«Так ведь мы масть друг другу будем перебивать», — резонно предположил Коля.
«Да чего там! Москва большая, приезжих много ... К тому же я у себя в Питере работать буду, так что тебе не конкурент. Ну, что скажешь?»
Кашкет сомневался ...
С одной стороны, ему очень не хотелось возвращаться к криминалу. Но с другой — сильно поджимал карточный долг, который он должен был погасить. К тому же вложения в бизнес выглядели минимальными, навар — серьезным, а в случае ментовского задержания мошенник всегда мог демонстрировать благородное негодование: мол, ничего не знаю, сам такое купил! По закону любые недоказанные подозрения трактуются в пользу обвиняемого.
Путь к обогащению казался быстрым,
Но сейчас, сидя в «блондинке», осужденный Кашкетин Н. В. думал о другом — о тех пяти годах, которые предстояло провести на «общаковой зоне». Впрочем, сперва его ждала пересылка — эдакое связующее звено между судом и этапом на зону ...
ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА:
ИЗ № 77/3, более известный, как Краснопресненская пересыльная тюрьма, существует с конца тридцатых годов. В этот следственный изолятор направляют лишь тех арестантов, приговор суда по отношению к которым уже вступил в законную силу. Как правило, вновь осужденных транспортируют в ИЗ № 77/3 прямо из зала суда. На Краснопресненской пересыльной тюрьме формируются этапы в исправительно-трудовые учреждения всех четырех режимов: общего, специального, строгого и особого.
Средний срок пребывания заключенных в ИЗ № 77/3 — от нескольких недель до нескольких месяцев, хотя бывают случаи двух- и даже трехлетнего содержания в этой тюрьме.
Большинство осужденных пишут кассационные жалобы, срок рассмотрения которых от 7 до 15 дней.
Заключенные, прошедшие через Краснопресненскую пересыльную тюрьму, единодушно отмечают, что атмосфера в этом ИЗ значительно отличается от той, что царит в остальных московских тюрьмах.
Дух скорее лагерный, нежели тюремный: «воздух зоной пахнет». Объясняется это следующим: пребывание в Бутырке, «Матросске» или Лефортове оставляет определенные шансы выйти на волю, а из ИЗ № 77/3 путь лишь один — на «зону». Именно потому на Красной Пресне, как ни в одном другом московском следственном изоляторе, блюдут воровские законы: с беспредельщика могут строго спросить сразу по прибытии в лагерь.
Камеры обычно переполнены: в каждой ожидают этапа от 30 до 70 арестантов. Переполненность камер, постоянная ротация «оборачиваемого контингента» и антисанитария условий содержания часто приводят к распространению инфекционных заболеваний. Краснопресненскую пересыльную тюрьму прошли едва ли не все представители московского криминалитета: от воров старой, так называемой «нэпманской» формации и до лидеров «новой братвы». Конфликты между ними, как правило, весьма редки.
Коля Кашкетин уже бывал на Красной Пресне — во время второй «ходки» он проторчал тут почти полтора месяца, ожидая этапа. Произошло это почти десять лет назад, и с тех пор на Краснопресненской пересылке почти ничего не изменилось: все те же переполненные камеры, оба яруса которых, как мухами, засижены арестантами, все тот же сон в три смены, все те же зловонные испарения параши, нестираного белья и немытых тел, все тот же немой вопрос в глазах зэка: «Куда пошлют?..»
На пересылке царила атмосфера вокзала. Правда, кассир из ГУИНа еще не выписал бесплатных билетов, да и пункт конечного назначения оставался
ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА:
Тюремные игры являются неприменным атрибутом практически любого российского учреждения ГУИНа.
Официально разрешены только шахматы, шашки и нарды. Однако предметами, используемыми для игр, могут также выступать спички, спичечные коробки, «марочки» (НОСОВЫЕ ПЛАТКИ. — Авт.), пуговицы, банкноты, монеты, хлебные шарики и даже древесные щепки. На зонах популярны крысиные бои и тараканьи бега.
Но ни одна из этих игр не может конкурировать со «стирами» (КАРТАМИ. — Авт.).
Первый всплеск интереса в карточной игре в российских тюрьмах и ссылках наблюдался с конца XIX века: некоторые игры завезены арестантами — участниками национально-освободительного восстания 1861 — 1863 годов в Польше и Беларуси.
В начале века А. П. Чехов писал в «Острове Сахалине»: «Картежная игра, как эпидемическая болезнь, овладела уже всеми тюрьмами; тюрьмы представляют собою большие игорные дома, а селения и посты — их филиальные отделения. Дело поставлено очень широко, и говорят даже, что здешние картежники-организаторы, у которых при случайных обысках находят сотни и тысячи рублей, ведут правильные деловые сношения с сибирскими тюрьмами, например с иркутской, где, как выражаются каторжные, идет «настоящая» игра. В Александровке уже несколько игорных домов; в одном из них, на 2-й Кирпичной улице, произошел даже скандал, характерный для притонов подобного рода: застрелился проигравшийся надзиратель... »
В учреждениях советской пенитенциарной системы с картежными играми велась беспощадная война: руководство ГУЛАГа справедливо считало, что азартные игры подрывают дисциплину.
До 1936 года хранение дензнаков на территории исправительно-трудовых лагерей каралось тюремным сроком — как для зэка, так и для администрации, вплоть до начальника ИТУ. Это было сделано для того, чтобы лишить любителей азартных игр предмета выигрыша и проигрыша. Для внутрилагерного хождения были введены так называемые «боны» (денежные суррогаты). Однако зэки играли и на боны. В конце сороковых — начале пятидесятых азартные игры (не только карточные) приобрели характер эпидемии. Нередко тюремные игры завершались смертью не только участников, но и очевидцев — любопытных отсылаем к новелле В. Шаламова «На представку» (сборник «Колымские рассказы»). В семидесятых — восьмидесятых годах уличенных в игре арестантов, как правило, отправляли на десять суток в БУР (барак усиленного режима). Вместе с тем, по «понятиям», авторитетный блатной не имел права прерывать игру при появлении вертухая; обычно контролер, зная об авторитете такого арестанта, терпеливо дожидался окончания партии, и лишь после этого конфисковывал колоду и докладывал о нарушении начальству. В качестве игорной ставки могут выступать деньги, одежда, обувь, продукты питания, спиртное, наркотики, а также имущество, оставшееся на свободе: квартиры, дома, земельные участки, автомобили и т. д. Нередко играют на «желание» — проигравший обязан выполнить определенное желание выигравшего.
Академик Д. Лихачев, отбывавший наказание еще в СЛОНе (Соловецкий лагерь особого назначения), писал: «Бывает, что проигравший кричит в окно или в трубу в течение 5 — 10 минут: «Я дурак, дурак... »
Отсюда и выражение: «проиграться в трубу». Вместе с тем требование исполнения желаний, унижающих достоинство проигравшего (например, поцеловать пассивного педераста или парашу), по «тюремным понятиям» совершенно недопустимо. Со времен чеховского «Острова Сахалин» и поныне карточный долг является для арестанта долгом чести.