Москва в огне. Повесть о былом
Шрифт:
На улице было холодно и странно тихо. Канонада смолкла. Не слышно было и оружейной трескотни. Город молчал. Над Пресней багровыми зарницами полыхало пожарище. Баррикады казались окутанными ватой, улица спящей.
Я невольно остановился и поднял голову. Редкие серые облака медленно плыли по небу, в темных просветах лучисто и ярко сияли звезды. А какая тишина и покой! Да уж не сон ли это?..
У головной баррикады горел еще костер — два бревна и сломанный ящик. Сережка и трое дружинников молча сидели вокруг костра,
— Гамар чеба, товарищ!
Начальник отскочил в сторону, схватившись за винчестер.
— Ах, это ты, оратор? Здорово, друг.
— Что случилось? — тихо спросил я, показав на приунывших дружинников.
— Ничего, кацо. Теперь уже «гамар чеба» не подходит.
Меня обдало холодом.
— Неужто?..
— Пришел приказ, — резко перебил меня начальник, — кончать борьбу, прятать оружие, уходить. Конец, товарищ…
Это было сказано с такой болью, что я схватил его за руку.
— Не унывай, друг, ты же большевик! Сегодня побили нас, а завтра мы… — повторил я слова Веры Сергеевны.
— Что завтра? Какого черта ожидаете вы завтра? — истерично закричал вдруг Митин, подскочив к нам вплотную. — Завтра нас в порошок сотрут! Мы еще три дня назад призывали кончать эту заваруху! Вы не послушались, пошли за большевиками! Теперь сами расхлебывайте кашу!
Начальник сурово осадил его:
— Помолчи, ишак! Уходить хочешь? Уходи! Не мешайся под ногами!
— И уйду, и уйду! — сразу снизив тон, обещал Митин, отходя от костра. — Из принципа уйду! Из принципа!
— А я остаюсь! — вперед выдвинулся молодой дружинник с маузером в руках. — Я тоже меньшевик, но буду до конца с большевиками, с рабочими. А ты просто трус, Митин! Уходи скорей, а то… — он угрожающе поднял маузер.
— Спокойно, друг! — начальник положил руку на плечо дружинника. — Крысы бегут с тонущего корабля. Пусть эта крыса бежит. Но наш корабль не потонет, товарищи! Мы еще выплывем!
Нас окружила вся дружина, возмущенная и взволнованная.
Митин незаметно исчез.
Дядя Максим тяжело вздохнул:
— Никто как бог…
Сережку будто кто-то подбросил, он рывком подскочил к отцу и дерзко бросил ему в лицо:
— Бог? Где он, твой бог, батя? Куда делся милостивый? За что братишка убит? Почему бог народ карает? Почему он за царя, черт меня побери, батя? — Сережка исступленно погрозил кулаком в небо!
— Окстись, безбожник! Ты с ума сошел! — Дядя Максим в гневе поднял было руку над головой Сережки, но через мгновение мягко опустил ее на плечо сына. — Ничего, сынок, без поражений войны не бывает, а бог… — Он глянул в небо и сокрушенно покачал
Нет, он не перекрестился, как я ожидал.
За второй баррикадой неожиданно прогремел пистолетный выстрел.
Дружинники схватились за оружие.
— Приготовьсь! — скомандовал начальник. — Сбегай, Сережка, узнай, что там случилось.
Сережка стремглав бросился на выстрел, выхватив из кармана свой «бульдог».
Прошло несколько минут паи ряженного ожидания. Затем послышались голоса и скрип шагов.
— Эй, кто там? — окликнул начальник.
— Свои! — отозвался Сережка, появляясь в проходе баррикады.
За ним шли еще двое дружинников, подталкивая впереди себя высокого, плотного мужчину в мохнатой папахе, в потрепанном пальто и в сапогах. На первый взгляд его можно было принять за дружинника.
— Братцы! Товарищи! — в страхе причитал он, упираясь. — Я же сам дружинник… рабочий я…
— Да замолчи ты, гадина! — зло прикрикнул на него Серега, ткнув дулом револьвера в широкую спину незнакомца. — Здесь разберут.
Незнакомец с такой силой рванулся прочь, что свалил с ног дружинника, державшего его за рукав, но и сам упал в снег, к ногам начальника.
Тот взял его на мушку винчестера.
— Садись, кацо, гостем будешь.
Продолжая гнусить, человек медленно поднялся на четвереньки и встал на ноги.
— Откуда вы его взяли? — спросил начальник, обращаясь к дружинникам, приведшим незнакомца.
— У крайней баррикады. Хотел пройти втихую. Пароля не знает. Шпик, должно быть. Вот браунинг отобрали.
— Не верьте, начальник, я сам рабочий, — опять заныл незнакомец, — сам кричу «долой самодержавие»…
— Цыть ты! — сердито оборвал его дядя Максим. — А ну-ка, сынок, подбрось дровишек в костер, поглядим, что за птица такая.
Сережка быстро подбросил несколько сухих досок.
— А ну, покажи свою личность, «рабочий»! — приказал дядя Максим, тронув прикладом винтовки дико озирающегося незнакомца. — Повернись к огню, тебе говорят!
Тот неохотно повернулся лицом к огню. Полное, круглое лицо с черными бакенбардами озарилось светом костра.
Я чуть не вскрикнул он, пристав! — но как-то сдержал себя, решив проверить первое впечатление. Мало ли кто носит бакенбарды…
— Фамилия?
— Где работаешь?
— В какой должности? — посыпались вопросы.
Стуча зубами и заикаясь, он назвал какую-то фамилию.
— Кузнец я, братцы… Всю жисть своими руками…
— Ах, ты кузнец? — переспросил коренастый дружинник, хватая незнакомца за кисть руки. — Я тоже кузнец. Покажь лапы!
Незнакомец в испуге отдернул руки назад — они были в теплых перчатках. Но Сережка мигом перехватил одну руку, содрал с нее перчатку и, притянув к огню, тщательно осмотрел и ощупал ладонь.
— Хорош кузнец — ладони как подушки и ни одной мозоли…