Москва в жизни и творчестве М. Ю. Лермонтова
Шрифт:
Фамусовская Москва жила своеобразным родовым бытом, в атмосфере сплетен и дрязг. Она представляла собой как бы одну громадную семью. Отношения внутри этой семьи были сложны и запутаны. При кастовой замкнутости дворянства выбор для браков был ограничен. В результате получалось, что почти все между собой находились в родстве. В таком родственном окружении жила на Поварской и Молчановке Арсеньева.
Время жизни Лермонтова в Москве – мрачные годы николаевской реакции после восстания декабристов. Во многих московских особняках оплакивали далеких изгнанников. Женщины тосковали по мужьям, братьям, сыновьям, томившимся в холодной Сибири. А в мезонинах и антресолях подрастало молодое поколение, разбуженное громом пушек на Сенатской площади, младшие братья декабристов.
Днем
Вечером улицы оживали. В парадных комнатах с высокими потолками и большими окнами зажигались люстры. В окнах мелькали бальные туалеты, фраки светских щеголей, блестящие мундиры военных, или проносилась в вихре мазурки причудливая толпа маскарадных масок.
Музыка стихала, гасли огни. Гости разъезжались, и улицы снова становились пустынны. Ночную тишину нарушал лай собаки да стук в доску караульщика.
Лермонтов-подросток на поварской
В маленьком домике Лаухиной [10] на Поварской весной 1828 года жил тринадцатилетний мальчик, только прошлой осенью приехавший из Тархан. Он готовился в Московский университетский благородный пансион. Руководил его подготовкой приглашенный Арсеньевой надзиратель и преподаватель пансиона А. 3. Зиновьев. В этом домике велись занятия, и в течение дня один учитель сменял другого. Лермонтов увлекался театром и сам лепил актеров из воска. Он много читал. У него была толстая тетрадь в голубом бархатном переплете, привезенная из Тархан. В золотом веночке – вензель «М. L.» и на нижней крышке золотом: «1826 г.». На первой странице тетради Лермонтов старательно вывел: «Разные стихотворения», он решил переписывать сюда все, что понравится.
10
Дом не сохранился. На его месте дом № 24 по улице Воровского.
В Москве у Лермонтова появились новые товарищи, но он продолжал поддерживать связь с друзьями детства. Мальчик писал письма в деревню с подробным описанием своих занятий и посылал подарки. Двоюродной сестре Катюше Шан-Гирей он сделал бисерный ящик.
«Милая Тетинька, – пишет Лермонтов Марии Акимовне Шан-Гирей в Апалиху [11] . – Я думаю, что вам приятно будет узнать, что я в русской грамматике учу синтаксис и что мне дают сочинять; я к вам это пишу не для похвальбы, но собственно оттого, что вам это будет приятно; в географии я учу математическую; по небесному глобусу градусы, планеты, ход их, и пр.; прежнее учение истории мне очень помогло. – Заставьте, пожалуйста, Екима [12] рисовать контуры, мой учитель говорит, что я еще буду их рисовать с полгода; но я лучше стал рисовать; однако ж мне запрещено рисовать свое. Катюши в знак благодарности за подвязку посылаю бисерный ящик моей работы… мы сами делаем Театр, который довольно хорошо выходит, и будут восковые фигуры играть… я бы приписал к братцам здесь, Но я им напишу особливо; Катюшу же целую и благодарю за подвязку.
–
Прощайте, милая тетинька, целую ваши ручки; и остаюсь ваш покорный племянник.
М. Лермантов» [13] .
11
По соседству с Тарханами.
12
Аким Шан-Гирей – двоюродный брат Лермонтова, на четыре года младше его.
13
М.
В доме майорской жены Костомаровой [14] жил Лермонтов-пансионер. Московский университетский благородный пансион считался, наравне с Царскосельским лицеем, лучшим учебным заведением России. В его стенах до Лермонтова воспитывались Фонвизин, Жуковский, Грибоедов, Чаадаев и многие декабристы.
Здание пансиона возвышалось на углу Тверской и Газетного переулка [15] .
Пансион [16] имел самостоятельный от университета шестилетний курс, но связь его с университетом была самая тесная.Преподавали там университетские профессора. Профессор Московского университета М. Г. Павлов был инспектором пансиона. Курс русского законодательства вел Н. Н. Сандунов, маленький, желчный старичок, прежнее время служивший в сенате. Он ходил по-старинному в ботфортах и в холодное время надевал поверх форменного профессорского вицмундира суконную куртку. Сандунов отлично знал современные судебные порядки и отзывался о них очень резко.
14
Дом не сохранился. На его месте дом № 26 по улице Воровского.
15
Дом не сохранился. На его месте, на улице Горького, здание Центрального телеграфа.
16
Н. Л. Бродский. Московский университетский благородный пансион эпохи Лермонтова. «М. Ю. Лермонтов. Статьи и материалы». Отдел рукописей Гос. библиотеки имени В. И. Ленина, М, 1939, стр. 3.
Видное место среди профессоров занимал Д. М. Перевощиков, преподававший в старших классах математику, механику и физику. Перевощиков был в то же время директором Астрономической обсерватории, впоследствии – академиком. Он очень строго относился к своим ученикам.
У Лермонтова были блестящие математические способности. В пансионе он имел по математике высший балл. Книгу Перевощикова «Ручная математическая энциклопедия» Лермонтов долго хранил после ухода из пансиона, нередко заглядывая в нее уже в Петербурге в школе прапорщиков.
Известный переводчик, критик и поэт А. Ф. Мерзляков преподавал эстетику. Он давал Лермонтову уроки также и на дому. Когда Лермонтов был сослан за стихи «Смерть поэта», Арсеньева говорила: «Ах, зачем это я на беду свою еще брала Мерзлякова, чтоб учить Мишеньку литературе! Вот до чего он довел его».
Мерзляков любил вспоминать героические дни Отечественной войны 1812 года. «Нет силы на земле, которая бы уничтожила Москву!» – восклицал он, заканчивая свой рассказ о нашествии Наполеона.
Русскую словесность читал поэт С. Е. Раич. Он руководил литературным кружком учащихся, где читали Державина, Пушкина, Жуковского, Батюшкова. Многие пансионеры писали стихи и помещали их не только в пансионских журналах «Арион», «Улей», «Пчелка» и «Маяк», но и в журнале «Атеней», который издавал Павлов, и в журнале Раича «Еалатея». Лермонтов в пансионе написал большое количество стихотворений.
Кроме наук, преподавались искусства; Лермонтов в пансионе рисует, играет на скрипке.
Экзамены проходили в торжественной обстановке, при большом количестве приглашенных. Отчеты о них помещались в «Московских ведомостях» и «Дамском журнале».
На одном из экзаменов Лермонтов играл на скрипке аллегро из концерта Маурера, в другой раз декламировал стихотворение Жуковского «К морю».
В пансионе царил тот же вольный дух, что и в университете. Как и в университете, здесь ходили по рукам запрещенные стихи Пушкина и поэтов-декабристов. Мелко переписанные тетрадки стихов Пушкина «Ода на свободу», «Кинжал», «Деревня» и «Думы» Рылеева передавались из рук в руки и тайком переписывались.
Стихи Пушкина и Рылеева воспитывали в молодежи дух гражданственности и вольномыслия.