Москва
Шрифт:
А это Кремль. Там живет Президент.
Это кинотеатр "Ударник".
Это храм Христа Спасителя. Там будут молиться Богу.
Это кондитерская фабрика "Большевичка". Там делают шоколад.
Это Третьяковская галерея. Там висят картины.
А это русский шаттл "Буран".
Они проплывают Воробьевы горы.
ЛЕВ. Это трамплин.
ОЛЬГА. Я знаю. С него зимой прыгают лыжники.
ЛЕВ. Как?
ОЛЬГА (показывает рукой). Во-о-о-от так.
Набережная. День.
Лев и Ольга стоят на набережной
ОЛЬГА. Ты серый.
ЛЕВ. Как это?
ОЛЬГА. Если специально все вокруг поковырять - оно все внутри мягкое, и иногда мне страшно, что это все некрепко и упадет. То есть дом упадет и ничего, а может, не упадет, просто у него внутри, например, картошка с тефтелями, особенно если их перемешать. Вот весь из этого и состоит. Так вот внутри всего, всего вообще, ну, любого дерева или головы, она спрятана. Кавычка. Внутри всего. Все может быть. И ее нужно найти. Она как ключик, ну, или похожа на эту штучку от пива, которая железная и маленькая. Ее нужно найти и дернуть. И тогда все сразу обвалится, как рвота, и все - стоит на месте. И все понятно. А в тебе нет кавычки.
ЛЕВ. Мне тоже приходилось искать в человеке. Но только один раз. Когда я в Берлине жил. Приехал один парень. Он в Москве бриллиант проглотил. Восемь карат. Ну и провез его так. Он уже так два раза делал. Но это были мелкие бриллианты, а здесь - восемь. Сорок тысяч марок. Приехал, позвонил мне. И не пришел на встречу. Звоню домой, там никто не отвечает. Он один жил. Ну, я подумал, его замели. За ним грешки водились. Подождал недели три, потом решил к нему в квартиру забраться. Он на первом этаже жил. Ночью залез к нему через форточку. Ну, я думал, может, он успел просраться и бриллиант куда-то запихнул. Вот. Залез и сразу запах почувствовал. Он в ванной лежал. Может, сердце, может еще что. Не знаю, от чего он дуба врезал. Он уже был как холодец. Мне даже нож не понадобился. Я в нем руками искал.
ОЛЬГА. И нашел?
ЛЕВ. Нашел. Я тебе еще главного не показал.
ОЛЬГА. Что?
ЛЕВ. Метро.
Вагон метро.
Лев и Ольга едут в пустом вагоне метро. Странно и неуклюже Ольга трогает Льва. Лев целует ее. Она отдается ему на кожаном сиденье.
Интерьер клуба. Бар.
За столом сидят Ирина и Марк. За соседним столиком девушка и молодой человек.
ОН. Почему я должен?
ОНА. Ты никому ничего не должен
ОН. Ну почему, почему я должен?
ОНА. Да никому ты ничего не должен.
ИРИНА. Меня всю жизнь поражала твоя способность не пьянеть.
МАРК. Это не достоинство, это большая проблема.
ИРИНА. Как?
МАРК. Очень много пил.
ИРИНА. Но ты же всегда много пил.
МАРК. Я имею в виду действительно очень много.
ИРИНА. Я этого не помню.
МАРК. Эти три года, когда мы с тобой не виделись.
ИРИНА. Ты поэтому перестал водить машину?
МАРК. Отчасти.
ИРИНА. Что отчасти?
МАРК. Отчасти потому, что перестал получать удовольствие от вождения.
ИРИНА.
МАРК. Да, был такой стиль жизни. Художественное вождение.
ИРИНА. Слушай, я забыть не могу, как вы тогда с Мишкой и Вовочкой в четыре часа утра по Садовому ехали гуськом.
МАРК. С картонными коробками между бамперами.
ИРИНА. Ага. И сто километров в час.
МАРК. Сто двадцать.
ИРИНА (смеется). Что, и действительно никто не уронил?
МАРК. Я никогда не ронял.
Чокаются, выпивают.
МАРК. Странный вкус у этой водки. Что-то из детства.
ИРИНА. Вспоминаешь?
МАРК. Только этим и занимаюсь.
ИРИНА. Я тоже.
МАРК (поднимает рюмку). За золотую молодежь семидесятых.
ИРИНА (поднимает свою). Мы были богема.
МАРК. У нас были папы - писатели.
ИРИНА. И мамы - жены писателей.
МАРК. Все фарцевали.
ИРИНА. Я трусами.
МАРК. А я пластами.
ИРИНА. И все трахались, трахались, трахались...
Чокаются с Марком, они выпивают.
МАРК. Больше, чем трахаются теперь. Намного больше.
ИРИНА. Это страшно подумать, мы с тобой спим с шестнадцати лет.
МАРК. С перерывами.
ИРИНА. С небольшими... Слушай, Марк, а что ты на мне не женишься?
МАРК. Не задавай метафизических вопросов.
Снимает очки, достает замшевую тряпочку и начинает протирать их.
ИРИНА. У тебя классные очки. У меня минус два, а я не ношу.
МАРК. Почему?
ИРИНА. Не знаю. Некрасиво.
МАРК. Но ты ж носила в школе.
ИРИНА (берет у него очки, примеряет). Мне идут?
МАРК. Идут.
Входят Лев и Ольга. Ольга по-прежнему держится за его руку. Марк и Ирина смотрят на них.
ЛЕВ. Добрый вечер.
Марк и Ирина молчат. Лев поворачивается и выходит. Ольга стоит.
ИРИНА. Где ты была?
ОЛЬГА. Мы катались на пароходе.
ИРИНА. И что ты видела?
ОЛЬГА. Кремль, кондитерскую фабрику и трамплин.
Поворачивается и бежит за Львом. Марк смотрит вслед Ольге. Ирина смотрит на Марка.
ДАМА ЗА СОСЕДНИМ СТОЛОМ (другой даме). Насчет чистоты там полный порядок. Можно с тротуара есть. Но скука смертная. Праздника нет. Как-то все слишком серьезно - битте шен, данке шен. А праздника нет.
ДЕВУШКА ЗА ДРУГИМ СТОЛОМ (подруге). У него огромный. То есть не просто большой, а огромный. Мне даже больно было. (Пауза.) Но тебе понравится.
МАРК (встает). Я сейчас приду.
Коридор клуба.
Выходит из бара, идет по коридору по направлению к туалету. В полутемном коридоре его окликает человек с сильным кавказским акцентом.
ЧЕЛОВЕК. Брат, огоньку не будет?
Марк останавливается, достает зажигалку, подносит к лицу человека. Огонь зажигалки освещает зеленый шелковый пиджак и яркую малиновую подкладку завернутого рукава. Человек тянется сигаретой к огню, Марк видит его нижнюю губу со следами недавней операции. Марк узнает в человеке пациента с той самой лицевой травмой.