Моссад: путем обмана (разоблачения израильского разведчика)
Шрифт:
– Пойдем с нами, – сказал другой. – Вы же не собираетесь устроить цирк тут в отеле?
– А в чем дело? – удивился я. – Я же ничего не делал.
– Пойдем, пойдем, – ответил один из них и показал свой полицейский жетон.
Нас троих засунули в фургон, завязали глаза и возили взад-вперед по городу. В конце нас завели в какое-то здание, все еще с завязанными глазами, и развели поодиночке. Я мог слышать шаги входивших и выходивших людей. Затем меня привели в маленькую комнатку, похожую на туалет, где я мог сесть.
Через два – три часа меня вывели. Очевидно, я
Как-то он сказал, что отвезет меня по моему адресу. Я знал, что это пустырь и рассмеялся. Он спросил, что тут такого смешного, а я представил себе комическую ситуацию. Ну, привезли бы меня туда, что дальше? Мой дом? Куда подевался мой дом? Я никак не мог остановить смех.
– Это какая-то шутка, – сказал я. – Что вы от меня хотите?
Он ответил, что хочет мою куртку. Это была модная спортивная куртка от Пьера Бальмэна. Он взял ее, потом снял всю мою одежду. Меня голого снова впихнули в ванную и перед тем, как закрыть дверь, кто-то вылил на меня ведро воды.
20 минут я сидел голый в одиночестве, стуча зубами. Затем они вернули меня в бюро к тому самому крепкому мужику.
– Тебе все еще хочется смеяться? – спросил он.
Так меня водили из кабинета в ванную раза четыре или пять. Как только кто-то стучал в дверь кабинета, меня заставляли прятаться под столом. Так было раза три. В конце человек обратился ко мне: «Не обижайтесь. Это оказалось недоразумением».
Он вернул мне вещи и сказал, что меня вернуть туда, откуда забрали. Мне снова завязали глаза, впихнули в машину, но как только водитель включил мотор, кто-то закричал: «Стойте! Верните его! Мы проверили его адрес – там ничего нет».
– Я не знаю, о чем вы говорите, – сказал я, но они опять вернули меня в ванную.
Прошло еще минут двадцать, пока они не привели меня в бюро и заявили: «Простите, это была ошибка». Они завезли меня в «Кантри-Клаб», извинились еще раз и уехали.
На четвертое утро этой первой недели нас всех пригласили на беседу в комнату, одного за другим.
Они спросили: «Что ты думаешь? Все ли тебе удалось?»
Я ответил: «Не знаю. Я ведь не знаю, что вы хотите от меня. Вы сказали, что я должен постараться, и я старался».
Некоторых расспрашивали минут двадцать, а меня 4–5 минут. В заключение они сказали: «Спасибо. Мы позвоним тебе».
Через две недели они позвонили. Мне нужно было явиться в бюро на следующее утро.
Мне удалось попасть вовнутрь. Но только теперь начинался настоящий экзамен.
Глава 2. На школьной скамье
В Израиле многие думают, что их стране угрожает постоянная
Известно, что существует огромная потребность в безопасности. И известно, что есть организация под названием Моссад. Официально она не существует, но о ней все знают. Но это только верхушка айсберга. Ты узнаешь, что это сверхсекретная организация, а когда тебя отбирают для службы в ней, то кажется, что за всем этим стоит действительно какая-то волшебная сила.
Тому, кто вырос в Израиле, это чувство прививается с детства. Сначала подросток вступает в молодежные бригады, где его учат стрелять. Мне исполнилось 14, а я уже был вторым из лучших израильских стрелков. Я пользовался снайперской винтовкой «Штуцер» и выбивал 192 очка из 200, только на четыре пункта отстав от победителя.
Затем я прослужил несколько лет в армии. Итак, я знал – или, по меньшей мере, думал, что знал, на что иду.
Конечно, не каждый израильтянин слепо марширует строем, но вербовщики Моссад, выискивая новых рекрутов, подбирают именно таких людей, в том числе и с помощью психологических тестов. На такой стадии главная предпосылка – найти тех, кто делает все, что им скажут. Тот, кто задает вопросы, может провалить к чертям всю операцию.
Я тогда был членом Партии труда в Херцлии и достаточно активен в этом городе. Я мыслил довольно либерально, так что все время чувствовал внутренний конфликт между моими убеждениями и служебным долгом. Вся система стоит на том, чтобы в самом начале выбрать правильных кандидатов, которых затем подвергнут со временем промывке мозгов и сделают из них идеальных служак. Как гласит пословица – хочешь раздавить помидоры – выбирай зрелые. Можно помять и зеленые, но зачем? Они ведь твердые…
За первые шесть недель не происходило ничего. Я работал в бюро в городе, «девочкой на все случаи жизни» и курьером. Но однажды холодным февральским днем 1984 года меня и еще 14 других посадили в микроавтобус. Никого из этих людей я раньше не видел. Все мы порядком волновались, когда автобусик поднялся на вершину холма и, проехав через охраняемые ворота, остановился у двухэтажного здания Академии.
Мы, 15 кадетов, вошли в низкий дом, в большом приемном зале на его первом этаже стоял теннисный стол. На стенках висели аэрофотоснимки Тель-Авива. Через стеклянную стену виден был сад во внутреннем дворе, окруженном двумя крыльями здания. Лестница вела на второй этаж. Сам дом был из белого кирпича, пол из светлого мрамора, внутренние стены тоже кирпичные.
Я сразу догадался, что тут мне уже однажды пришлось побывать. Когда меня таскали из крохотной ванной на допрос во время предварительного теста, я сквозь повязку увидел эту лестницу.
Затем появился смуглый седой человек и провел нас через заднюю дверь в одну из четырех классных комнат. – Директор сейчас придет, – сказал он.
Этот класс тоже был большим, с окнами по обеим сторонам, спереди классная доска, а в центре Т-образный стол с диапроектором. Наш курс назывался «Кадет-16», потому что он был шестнадцатым по счету учебным курсом Академии.