Мост через вечность
Шрифт:
– Элеонора? Привет!
– Ричард! – воскликнула она. – Ты где был?
– Надо подумать – сказал я. – С тех пор, как мы говорили в последний раз? Висконсин, Айова, Небраска, Канзас, Миссури, потом через Индиану и Огайо обратно в Айову и Иллинойс. Я продал биплан. А теперь вот во Флориде. Давай я попробую угадать, какая у вас там погода, значит так: стратус – это облака – тонкий слой, рваные, высота шесть тысяч футов, над ними – плотная облачность, видимость – три мили в неплотном смоге.
– Мы тут на уши встали, чтобы тебя разыскать. Ты знаешь, что тут творится?
– Две
– Книга! Твоя книга, – сказала она, – ее покупают! Ее раскупают! Ее расхватывают!
– Я понимаю, что это кажется придурью – сказал я, – но меня заклинило. Ты можешь посмотреть в окно?
– Могу, Ричард, могу. Разумеется, я могу посмотреть в окно.
– И далеко видно?
– Смог. Кварталов десять-пятнадцать. Послушай, до тебя дошло, что я говорю? Твоя книга стала бестселлером! Телевидение за тобой охотится, чтобы ты у них выступил. Из газет звонят – жаждут интервью, с радио – тоже. Владельцы магазинов хотят, чтобы ты приходил и давал автографы. Мы продаем сотни тысяч экземпляров! По всему миру! Заключены контракты в Японии, Англии, Германии, Франции. С правом издания в мягком переплете. А сегодня – контракт с испанцами:
Что обычно говорят, когда слышат такое по телефону? – Прекрасные новости, поздравляю!
– Да это я тебя поздравляю! – сказала она. – Ты что, до сих пор ничего не слыхал? Я знаю, ты там где-то в лесах обитаешь. Однако теперь твое имя – во всех списках бестселлеров. В еженедельниках, в Нью-Йорк Таймс, везде. Все твои чеки мы отсылаем в твой банк. Ты проверял свой счет?
– Нет.
– Проверь обязательно. Плохо слышно, как будто ты очень далеко, ты меня хорошо слышишь?
– Хорошо. Здесь вовсе не леса. Отнюдь не все, что находится на западе от Манхэттена, поросло лесами.
– Из столовой для служащих мне видна река и Нью-Джерси за ней. И, как мне кажется, там одни сплошные леса.
Столовая для служащих. Она живет совсем на другой земле!
– Продал биплан? – вдруг спросила она, словно только что об этом услыхала. – Но ты же не собираешься бросить летать?
– Нет, конечно, нет, – согласился я.
– Хорошо. А то я и представить тебя не могу без чего-нибудь летающего. Какая жуткая мысль: никогда больше не летать!
– Ладно, – сказала она, возвращаясь к делу. – Так когда ты сможешь заняться телевидением?
– Трудно сказать, – ответил я. – Не уверен, что мне хочется этим заниматься.
– Ты подумай, Ричард. Книге это пойдет на пользу, у тебя будет возможность рассказать обо всем довольно многим, рассказать историю книги.
Телецентры находятся в больших городах. Что же касается городов, по *` )-%) мере, большинства, то я предпочитаю держаться от них подальше.
– Мне нужно подумать, я позвоню.
– Пожалуйста, позвони. Говорят, что ты – явление, и все хотят на тебя взглянуть. Будь паинькой и сообщи мне о своем решении как можно скорее.
– О'кей.
– Мои поздравления, Ричард!
– Спасибо.
– Ты что, не рад?
– Рад! Просто не знаю, что сказать.
– Подумай насчет телевидения. Я надеюсь, ты согласишься выступить хотя бы в некоторых программах. Основных.
– О'кей. Я позвоню.
Я повесил трубку
– Ты только погляди, – думал я, – дневник, просто листки, отправленные в Нью-Йорк почти из прихоти, и вот на тебе – бестселлер! Ура!
Города, однако? Интервью? Телевидение? Не знаю, не знаю:
Я чувствовал себя бабочкой в люстре, среди множества свечей. В одно мгновение передо мной открылось столько замечательных возможностей выбора, но я не мог решить, куда лететь.
Автоматически я снял трубку и принялся усердно пробиваться сквозь массу кодов и номеров, пока, наконец, не достиг своего банка в Нью-Йорке и не убедил служащую, что звоню именно я и что мне необходимо справиться о балансе моего банковского счета.
– Минутку, – сказала она, – мне нужно найти его в компьютере.
Интересно, сколько там? Двадцать тысяч, пятьдесят тысяч долларов? Сто тысяч долларов? Если там их двадцать тысяч, да плюс еще одиннадцать в моей «постели» – я могу чувствовать себя богачом!
– Мистер Бах? – голос служащей банка.
– Да, мэм.
– Баланс этого счета составляет один миллион триста девяносто семь тысяч триста пятьдесят пять долларов шестьдесят восемь центов.
Долгая пауза.
– Вы уверены? – переспросил я.
– Да, сэр.
Еще одна пауза, теперь уже короткая.
– Это все, сэр?
– М-м-м: – сказал я, – ой, да, спасибо:
В кино, когда звонят и на том конце вешают трубку, слышны сигналы «занято». Но в жизни, когда на том конце вешают трубку, телефон просто хранит тишину. Жуткую тишину. Мы стоим там и слушаем ее долгое время.
Четыре
Немного постояв, я повесил трубку, взял свой сверток и куда-то пошел.
Приходилось ли вам когда-либо, выйдя из кино после какого-нибудь поразительного фильма, прекрасно снятого по прекрасному сценарию с прекрасной парой замечательных актеров, ощутить радость от того, что вы – человек, и сказать самому себе: надеюсь, этот фильм принесет его создателям уйму денег, надеюсь, актеры, режиссер заработают миллион долларов за то, что они сделали, за то, что они дали мне сегодня? И вы возвращаетесь и смотрите фильм еще раз, и вы счастливы быть крохотной частичкой системы, которая каждым билетом вознаграждает этих людей: актерам, которых я видел на экране, достанется двадцать центов из вот этого самого доллара, который я сейчас плачу за билет! Только за те $%-l#(, которые им достанутся от меня, они смогут купить себе порцию мороженого с каким угодно десертом!
Славные мгновения в искусстве, в литературе, кино и балете – они восхитительны тем, что мы видим самих себя в зеркале славы. Покупка книг, покупка билетов – это все способы аплодировать, благодарить за хорошую работу. И нам радостно, когда любимый фильм или книга попадает в список бестселлеров.
Но миллион долларов мне лично? И тут я вдруг понял, что это – обратная сторона дара, полученного мною от многих и многих писателей, книги которых я прочел с того дня, когда произнес: «Фе-ликс Сол-тен. Бэмби».