Мост дружбы
Шрифт:
Дергая себя за ус, Седых наблюдал, как дочь подошла к Сурену Авакяну и американцу.
Был он в скверном настроении, только что поспорив с дочерью. Увозить надо девку скорее. Конечно, парня жаль, Андрейку, так не приставить же Анку к его креслу, на ноги ему уже не встать.
Аня шла по палубе навстречу Кандерблю и Сурену Авакяну, о чем-то жарко спорившим.
Следя за ней из-под насупленных бровей, Иван Семенович недовольно хмыкнул: «И этот еще американец навязался на седую голову! По радио с самим командующим американским флотом связался. Тот за ним эсминец
Аня подошла к американцу. Иван Семенович плюнул от злости. Плюнул и отвернулся. Ветер ударил ему в лицо…
Аня была уверена, что Андрею необходим человек, могущий влить в него новые силы. С Андреем уже случилось чудо, и Аня научилась верить. Еще недавно лежавший в гипсе, как в гробу, он был далек от всех живых. И вот — брошенный ему линь, линь его собственной дерзкой идеи, помог ему выбраться из небытия. Он снова живет, и не только на корабле, но и в будущем, для которого проектирует грандиозное сооружение… А теперь, во время работы, у него, естественно, появились сомнения… Поэтому ему и нужны сейчас поддержка и признание, нужны, как укол камфоры… иначе он выпустит линь из рук. И отец не единственный инженер на корабле. Есть и помоложе. А задуманное Андреем только молодым и строить!
Кандербль, споривший с Суреном, кто виноват в гражданской войне Ливана, не обратил на Аню никакого внимания.
Аня гордо вскинула голову.
— Вы знаете, — обратилась она к Авакяну, — я к вам с очень важной просьбой. Навестите нашего раненного Андрея Корнева.
— Корнева? Слушай! — обрадовался Cypeн. — Это очень хорошая идея. И знаешь, мы с этим американским инженером вместе пойдем. Он захочет. Я ему сейчас скажу.
«Американский инженер! — У Ани даже сердце остановилось. — Ведь мост-то в Америку! А вдруг забракует, убьет тем Андрея? Вот он какой бурбон… Будто и не видит никого, кто около него стоит».
Сурен уже говорил Кандерблю о посещении лазарета.
— О'кэй, — сказал Кандербль и равнодушно скользнул взглядом по девушке.
Вместе с Суреном, впереди Ани, он размашисто зашагал в лазарет. Там их встретила доктор Барулина. Она растерялась, узнав, что американец хочет идти к больному, который что-то там чертит…
— Прошу извинить, господа, — сказала она, почему-то обращаясь так не только к Кандерблю, но и к побагровевшему Авакяну, — раненый в очень тяжелом состоянии. К нему нельзя… Нет-нет, к нему решительно нельзя.
Кандербль разозлился. Видимо, он совершенно не привык к отказам и ограничениям. Грубо повернувшись спиной, он зашагал прочь.
— Вас одного я пущу, — не дав Сурену выговорить и слова, вполголоса сказала Елена Антоновна. — А насчет американца, простите, должна посоветоваться с капитаном… Аня, проведи, товарища… — И Елена Антоновна виновато улыбнулась.
Сурен уже не мог на нее сердиться. Она проводила его до изолятора, многозначительно приложив палец к губам. Потом дружелюбно кивнула. Сурен приободрился и взялся за ручку двери.
— Ва! — воскликнул он, распахивая
Аня рассмеялась:
— Я вам все объясню. Он изобретатель. А это лечение.
— Почему доской изобретателя лечишь? Что за медицина?
— А смотрите, как он окреп, как повеселел!
— Чего он там делает под доской, в подполье?
— Он чертит.
— Слушай, смеяться хочешь — пойдем на палубу. Там громче можно. Зачем больного тревожить?
— Нет, вы посмотрите, что он начертил.
Сурен недоверчиво подошел к койке, заглянул под доску.
— Где тут матросик, который нас из воды тащил? Ва! Замечательный парень! Слушай, что это у тебя нарисовано?
— Железнодорожный мост-туннель в Америку, — сказала Аня.
Сурен дипломатично закашлялся.
— Посмотрите, пожалуйста, — попросил Андрей.
Сурен сел на корточки и заглянул на доску снизу:
— Постой, подожди… Что такое? Ай-яй-яй!.. Это что? Под водой труба плавучая? Так ведь я же на такой трубе верхом сидел! Ай-яй-яй! Зачем же не я, а ты изобрел? Для чего меня инженерному делу учили, когда матрос мне чертежом горбатый нос утирает! Ай, матрос! Замечательный матрос!
— Ну конечно, — за Андрея объясняла Аня. — Через весь Ледовитый океан от Мурманска до Аляски, прямо по меридиану, протянется металлическая труба размером с туннель метро.
— Плавающий туннель, говоришь? Всплыть захочет — чем держать будешь?
— Стальными тросами и якорями, брошенными на дно океана. Труба будет идеально прямой, никаких поворотов, уклонов, подъемов! — с воодушевлением продолжала Аня.
— Ва! — вскочил Авакян. — Понимаю! — И он протянул к Ане изогнутый крючком палец. — Прямое железнодорожное сообщение из СССР в Америку по плавающему подо льдом Арктики туннелю! Подводный понтонный мост!..
— На глубине ста метров, — вставила Аня.
— И поезда — как пули в стволе… Скорость тысяча…
— Две тысячи, — перебил теперь Андрей.
— Верно, браток! Две тысячи километров в час — два часа езды. В Америку можно будет на ярмарку ездить. Слушай… — Он взъерошил черные волосы. — Очень просто, гениально просто! И, честное слово, осуществимо! Возьми к себе помощником!
Андрей, счастливый, закрыл глаза. Он выслушал первую экспертизу инженера, рассмотревшего его проект!
— Слушай, — продолжал Авакян. — Знаешь, у этого американского инженера не голова, а фонарь в две тысячи свечей. Попрошу капитана, чтобы позволил ему прийти к тебе. Идея у тебя международная!
Возбужденный Андрей сделал попытку приподняться на локте.
Аня бросилась к нему:
— Что ты, Андрюша, милый! — А глаза ее сияли. Разве мог больной несколько дней назад сделать такое движение! Произошло чудо.
Сурен Авакян сидел в салоне капитана и дымил трубкой. Грузный, седой Иван Семенович сердито расхаживал перед ним.
— Американцу? — остановился он перед Суреном. — Это ты подожди. Зачем американцу?
— А почему не показать ему корневскую идею? Ведь вы же говорите, что она выведенного яйца не стоит.