Мост к разуму

Холдеман Джо

– Вопрос бессмысленный. Я удаляюсь.

– Но как мы вас найдем? Куда вы...

– Вам не придется меня искать. Я буду знать, когда вернуться. Через мозг этой особи я вижу, что вокруг нас пустыня и горы. Там я и буду.

– Вам нужна пища и вода?
– спросил кто-то.

– Только одиночество.

Он отпустил Жака, выпустил "мост" и поднялся на ноги. Фигура отца Жака исчезла, затем превратилась в змеевидное существо размером с питона, покрытое блестящей, золотистой чешуей. Оно скользнуло

к двери и исчезло.

Тишину нарушила Кэрол.

– Жак!

Он лежал неподвижно, с закрытыми глазами, слюна капала из уголка рта. Она бросилась к нему, обвила его голову руками и прижала к своей груди. Она закрыла глаза и начала раскачиваться взад-вперед, из ее горла вырвались сдавленные рыдания.

Врачу потребовалось несколько минут, чтобы осторожно оторвать ее от Жака.

48. ОТЧЕТ ПСИХИАТРА

14 апреля 2035 года. Доктора Мэри и Роберт Лефавр сидят в хорошо оборудованном кабинете психиатра в Нью-Йорке. Он - доктор Чейм Уайнберг, детский психиатр, специалист по проблемам одаренных детей.

Уайнберг открывает тонкую папку на столе.

– Что же, нет никаких сомнений в том, что Жак - исключительно одаренный ребенок, - он проводит пальцем по верхней странице.
– Его коэффициент интеллектуальности 188 по модифицированной системе Стэнферда-Бинета (181 по старой версии). Навыки чтения, как у среднего студента колледжа. Тесты по Тематической апперцепции и профессиональной направленности... говорят о творческой и активной натуре. Он потенциально готов к успеху, как никакой другой известный мне ребенок.

Он выжидательно смотрит на них.

Роберт вставляет свое замечание:

– Но...

– Да, как вы знаете, он не очень хорошо сходится с другими детьми.

– Это мягко выражаясь, - говорит Мэри.

– Доктор Лефавр, если бы я не выражался мягко, разговаривая с родителями, то давно остался бы без клиентов.

Они вежливо улыбнулись шутке доктора Уайнберга.

– Я имел две беседы с Жаком, под гипнозом. Он считает, что все его одноклассники делятся либо на близких друзей, либо на заклятых врагов. Никого посередине.

– Разве это необычно?
– говорит Роберт.
– В его возрасте я был таким же.

– Необычны здесь только сила и однозначность эмоций. Большинство детей в какой-то степени подвержены паранойи. Случай же с вашим сыном особенный. Он воспринимает ситуацию совершенно перевернутой. Я беседовал с его учителями и наставниками, они говорят, что у него есть несколько близких друзей, но остальные дети боятся его. Его непредсказуемые всплески бурного, агрессивного...

– Но они нападают на него толпой!
– резко говорит Роберт.

– Он на голову выше всех и сильнее.

– Вы не хотите сказать, чтобы мы перевели его в старший класс? говорит Мэри.

–

Нет. Остальные и так уже обгоняют его на год или два... в смысле половой зрелости. Но, как я уже говорил, его, в общем, не ненавидят. По-своему остальные ребята даже уважают его. Он готов помочь любому сделать домашнее задание и при этом не выпендривается. Он не кичится своей интеллектуальностью на уроке. Видимо, вы его этому научили.

– В свое время я был в такой же ситуации, - говорит Роберт.

– Да, конечно. Но вывод из всего этого... школьники, выражаясь их языком, считают, что у него "шариков не хватает". А этот случай с животными в прошлом году тоже делу не помог.

– Это дело раздули сверх всякой меры, - говорит Роберт ровным голосом.
– Научная любознательность. Он думал, что сделал им обезболивание.

Уайнберг поправляет стопку бумаг на столе перед собой и смотрит на них. Мягко он говорит:

– Под гипнозом он говорит другое.

49. ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Жаку снилось, что ему в мозг ввели длинную иглу. К игле присоединили баллон шприца и высосали желтую жидкость.

– Дорогой! Жак! Проснись.
– Кэрол трясла его изо всех сил.

Жак помотал головой и погладил ее по плечу.

– Кошмар!

Насквозь мокрая простыня обмоталась вокруг его тела. Он попытался выпутаться, но только усугубил положение, выругался и в сердцах рванул ткань.

– Эй, дай мне, - Кэрол поднялась с койки и размотала его.
– Бедненькое, беспомощное создание.
– Она скользнула к нему в кровать. Обняла его.

– Слушай, если ты хочешь заняться этим, то давай ляжем на другую сторону. Здесь все липкое.

– Хорошо.
– Она перекатилась на свою сторону койки, и Жак последовал за ней.
– Мы одни?
– спросил он.

– Насколько я знаю. С тех пор, как я проснулась, никто не входил.
– Он начал ласкать ее.
– Послушай, это... это лишнее. Я уже час тебя жду.

Он тихо засмеялся и забрался на нее.

– Сегодня можешь не надрываться. Впереди у тебя длинный день.
– Он ответил первым медленным толчком.

– И это ты называешь работой?

Дверь с грохотом отворилась. Голос Сэмпсона произнес через ширму.

– Лефавр, ты встал?

– В определенном смысле.
– Кэрол хохотнула ему в грудь.

– Слушай, прибыла последняя группа "шишек". Они в двухстах кликах от нас.

– Хорошо. Дай мне пять минут.

– Десять!
– сказала Кэрол и добавила шепотом: - Тоже мне, кролик.

Зал заседаний был не слишком презентабельным: хирургический стол, накрытый домотканой скатертью, вокруг него - складные стулья и кресла. Никто не садился. Комнату мерили шагами шесть самых известных людей в мире: