Мост над черной бездной
Шрифт:
– Перестань говорить со мной таким тоном, мальчишка! – вспыхнул в ответ Никита Львович. – Я точно знаю, что это они сделали, все сходится. Пусть признаются в убийстве моего сына! К тому же ты сам меня к ним привел!
– Это была версия! Вы наняли меня и теперь должны доверять, ясно?
Сыщик почти орал на человека, годящегося ему в отцы:
– Отвезите Машу в целости и сохранности туда, где взяли! Самолично!
– Пошел ты!..
Никита Львович прервал разговор. Пашка, ругнувшись в сторону, перезвонил ему:
– Где она?
– В гродинской квартире.
– Я
Оказалось, что гродинской квартирой Перцева был дом. Называя его квартирой, Перцев подразумевал нечто вроде «штаб-квартиры» или даже резиденции, как принято говорить в голливудском кино про шпионов.
Паша почти не удивился, узнав в доме Перцева здание вокзала той самой Малогрязнушкинской железной дороги, построенное вместе с дорогой в 1916 году.
После того как дорога была заброшена, вокзал был экспроприирован у акционерного общества владельцев дороги и приспособлен к нуждам послевоенного времени – в него заселили людей, потерявших жилье в Гражданскую войну.
Жильцы некогда весьма достойного здания, ясное дело, плевать хотели на историю каменной коробки, в которую их вселило новое правительство. Они обживались, переустраивая норки под свои бытовые потребности – закладывали кирпичом огромные окна, у которых больше никогда не остановится паровоз, отбивали лепнину с потолков, боясь, что она будет валиться им на голову, выкорчевывали гранитные плиты пола или накрывали их более дружественными к босой человеческой ступне деревянными досками.
Клумбы, некогда украшавшие площадь вокруг вокзала, жильцы порезали на огородики. Над огородиками протянулись нити бельевых веревок, на которых развевались на ветру подштанники и серые простыни пролетариев.
Быт поглотил прогресс окончательно.
К площади, на которой стоял старый вокзал, вела узкая извилистая улица Казачья, признанная самой аварийной во всем городе. Паша преодолел ее на такси с легким мандражом в коленях, возникавшим всякий раз, когда навстречу машине выскакивал из-за поворота какой-нибудь лихач.
Приехав к старому дому, построенному из крупных блоков ракушечника, Седов с удовольствием рассмотрел когда-то респектабельный фасад. Пашке очень понравилось здание А, видно, оттого, что его несколько раз хорошенько стукнули по голове, он вдруг увидел черно-белую картинку из документальной съемки. Откуда ни возьмись появилась железнодорожная платформа, по ней ходили люди, одетые по моде начала XX века, и прямо на Пашу мчался черный грохочущий паровоз.
Седов фыркнул, мотнул своей больной головой – видение исчезло. Он позвонил в калитку.
Перцев вышел к нему, предложил покурить и посидеть на веранде.
– Я целый день в доме, – пояснил он. – Уже задыхаюсь.
– Девушка в порядке?
– Я что – педофил? – возмутился многодетный отец. – Чего с ней сделается в моей квартире? Ее охраняет человек.
– Он вооружен? – спросил Пашка, сам не зная почему.
– Конечно!
Работодатель пожелал узнать, почему Паша так уверен, что Бусько не убивал его сына. Паша рассказал все, как ему представлялось.
– Ты должен
– Мы уже на «ты» перешли? – спросил Перцев. – Ладно, так будет лучше. Но…
Вдруг дверь дома распахнулась и на ступеньки веранды выскочила невысокая полненькая девушка лет пятнадцати, в руках у нее был пистолет.
– Давайте ключи от машины! – закричала она, направляя оружие на Перцева и Пашу.
Они сидели рядом, так что оба хорошо разглядели черную дыру ствола.
– Маша! – Седов встал. – Произошла ошибка, мы сейчас ее исправим. Я приехал, чтобы отвезти вас к маме и папе, понимаете?
Девушка не понимала.
– Ключи! – орала она. – Давай ключи, м… а! А ты – сядь.
Паша сел, но не замолчал:
– Маша, Машенька, опустите пистолет! Тут никто вам не угрожает. Это была ошибка!
И тут над его головой разлетелся в щепки деревянный плинтус.
– Я умею стрелять! – подтвердила Маша свой выстрел. – Заткнись! Ключи!
– Никита Львович, дай ключи! – сказал Паша, не сводя глаз с девушки и ее пистолета.
Перцев пребывал в легком шоке. Паша повторил требование, но Перцев опять не шевельнулся.
И тут Маша выстрелила снова. После первого выстрела, попавшего в стену на уровне плеча Седова, последовал второй, пуля обожгла его кожу, прежде чем вошла в штукатурку.
Зашипев, Паша схватился за плечо.
Только тогда Никита Львович вытащил из кармана ключи от своего БМВ, стоящего во дворе, и протянул Маше.
– Бросайте, и без фокусов! – крикнула она хрипло, срывая голос.
Перцев бросил. Ключи упали на мощеную дорожку, девушка подняла их и, пятясь, держа на мушке двоих мужчин, отступила к машине.
– Откройте ворота! – приказала она, садясь в БМВ.
Глянув на растерянного Никиту Львовича, Паша встал и пошел открывать.
Машина вырвалась на волю, как пробка из бутылки шампанского. Сыщик смотрел ей вслед, прикрывая ладонью пылающую царапину на плече.
Спустя минуту со стороны улицы Казачьей донеслись взвизг тормозов и звук удара. Словно бы ожидая этого, Паша сорвался с места и понесся к месту аварии.
БМВ оказался размозжен груженным камнем грузовичком «Газель». Увидев искореженный металл, услышав стоны водителей «Газели» и «ауди», пострадавших достаточно серьезно, Паша вызвал МЧС. Потом заглянул в машину Перцева. Лицо Маши было чистым и безжизненным.
Как позже узнал Седов, БМВ врезался в поднимавшуюся ему навстречу «ауди», завалился на бок и через полметра уперся правым боком в каменный забор, стоявший на повороте. Тут в бумер въехала «Газель» с кирпичом, которая пыталась обойти резко затормозившую посередине дороги «ауди». Удар был настолько сильным, что позвоночник девушки оказался сломан. Она умерла мгновенно.
Неравный бой
– А почему ты из милиции ушел? – спросил Перцев Пашу. – Я знаю, что ты по натуре воин, как и я. Но я поумнее – воюю за себя, а вот ты…