Мотивация и личность
Шрифт:
Воззрения самоактуализирующихся людей на сексуальность настолько широки, что распространяются вплоть до мягких форм садомазохизма. Им доставляет одинаковое удовольствие и причинять боль, и терпеть ее, и отдавать себя во власть партнера, и утверждать свое господство над ним, их одинаково возбуждает и роль раба, и роль господина. Разумеется, в этих половых забавах нет ничего патологического.
Из общения с этими людьми я вынес еще одно впечатление. Я говорю о свойственной им уверенности в своей мужественности или женственности. Ум, сила, уверенность, решительность и прочие "мужские" черты в женщине не пугают здорового мужчину, он не воспринимает их как угрозу собственной маскулинности, напротив, обычно они привлекают его.
И опять же, на примере любовных отношений
Порассуждаем о предположении, выдвинутом д'Арси (103). Он говорил о том, что лучшие представители человеческого рода способны к единому любовному переживанию, в котором будут присутствовать как эротическая, так и платоническая любовь, несмотря на глубочайшую пропасть, их разделяющую. Описывая два вышеупомянутых типа любви, д'Арси употребляет такие антонимы как "активный-пассивный", "мужской-женский", "эгоистичный-альтруистичный", то есть заведомо предписывает им противопоставление. Действительно, для большинства людей в понятиях "эротическая любовь" и "платоническая любовь" содержится вполне очевидное противопоставление, однако это не совсем справедливо по отношению к любви здоровых людей. Эти люди преодолели дихотомии, они могут быть активными и пассивными, мужественными и женственными, эгоистичными и альтруистичными. Д'Арси признает этот факт, но он склонен счесть его исключением.
Сколь бы немногочисленными ни были мои наблюдения, они заставляют меня с уверенностью сделать несколько выводов негативного свойства. Например, я готов утверждать, что фрейдовская тенденция отождествления любви и секса глубоко ошибочна.40 Фрейд не одинок в своем заблуждении – эти вещи путают и куда как менее проницательные граждане – но, пожалуй, именно Фрейд повинен в том, что эта ошибка получила столь широкое распространение. Листая сочинения Фрейда, там и сям наталкиваешься на высказывания, со всей очевидностью свидетельствующие о том, что у Фрейда не было четкой позиции по отношению к любви. Например, в одной из своих работ он утверждает, что любовь уходит корнями в инстинкт самосохранения, и здесь он понимает ее как своего рода благодарность, которую ребенок испытывает к матери за то, что она кормит его и ухаживает за ним: "Эта привязанность формируется в первые годы жизни и базируется на инстинкте самосохранения..." (139, р. 204). Но затем он интерпретирует любовь как реактивное образование (р. 252), а несколькими страницами ниже неожиданно представляет ее в виде сознательного аспекта сексуального позыва (р. 259). В лекциях Фрейда (в цитате Хичмана) можно найти высказывание о том, что взрослая любовь – это повторение любви младенца к матери: "...кормление младенца грудью можно принять за модель любых отношении любви... Обретение любви есть не что иное, как ее возвращение".
Однако из всего сказанного им по поводу любви самое широкое распространение и признание приобрел тезис о том, что нежность представляет собой половое влечение к запретной цели.41 Если сформулировать это со всей прямотой, то нежность для Фрейда – не более чем замаскированное выражение сексуального позыва. Целью сексуального позыва выступает совокупление, но если оно по тем или иным причинам невозможно, а человек, тем не менее, продолжает желать его и в то же самое время не осмеливается признаться себе в своем желании, то лишь тогда он испытывает нежность и любовь. И наоборот, если мы видим, что человек нежно относится к другому человеку, значит, нам не остается ничего другого, как заключить, что он испытывает к нему половое влечение. Фрейдовские рассуждения о нежности влекут за собой еще одно умозаключение; если мы согласимся с ними, мы вынуждены будем признать, что, если бы человек не сдерживал и не подавлял свои сексуальные позывы, если бы у него была возможность совокупляться с кем ему захочется и когда захочется, то в нашей жизни не было бы места ни нежности, ни любви. Подавление и запрет на инцест – вот единственно возможные источники любви, по мнению Фрейда. Иные воззрения на эту тему вы можете почерпнуть в работах других авторов (27, 213).
Рассуждения фрейдистов о генитальной любви зачастую отмечены одним общим недостатком: фрейдисты очень много говорят о гениталиях и очень мало – о любви. Даже в самом определении генитальной любви мы видим следы этого отношения, она зачастую понимается ими как способность к половой потенции, способность к оргазму, причем к
Рассуждения Фрейда на тему любви и нежности не дают нам ответа на вопрос: каким образом нежность вплетается в генитальную любовь. Половой акт не предполагает подавления сексуального стремления (наоборот, он служит воплощением сексуального позыва), но откуда же в таком случае возникает нежность? Кроме того, Фрейд ничего не говорит об удовлетворенной сексуальности. Если нежность присутствует в генитальной любви, значит, она порождена вовсе не подавлением полового влечения, а какими-то иными причинами, и эти причины, по-видимому, совсем не сексуального характера. Анализ Сатти (442) ясно показывает нам несостоятельность фрейдистского подхода к этой проблеме. Об этом же свидетельствуют работы Рейка (393), Фромма (145, 148), Дефореста (106) и других ревизионистов фрейдизма. Адлер, например, уже в 1908 году пришел к выводу, что потребность в любви не может быть производной от сексуальной потребности.
ЗАБОТА, ОТВЕТСТВЕННОСТЬ И ОБЩНОСТЬ ПОТРЕБНОСТЕЙ
Одной из важнейших характеристик здоровой любви выступает отождествление потребностей любящих людей или объединение иерархий базовых потребностей партнеров в единую иерархию. В результате такого объединения у партнеров возникают общие потребности, они не делят потребности на свои личные желания и желания партнера. Эго каждого из них расширяется, принимая в себя Эго другого до такой степени, что иногда можно сказать, что два любящих человека сливаются в единое целое, становятся одним человеком, одним Эго.
Эту мысль впервые высказал Альфред Адлер (2, 13). Несколько позже Эрих Фромм в своей книге Man for himself (148) предложил такое определение любви (pp. 129-130):
"Любовь – общее чувство двух любящих людей, по крайней мере, до тех пор, пока существует связь между объектом любви и собственным Я человека. Истинная любовь есть выражением продуктивности личности, она предполагает заботу, уважение, ответственность и знание. Любовь – не эмоция и не аффект, это активное стремление к возвеличиванию любимого человека и к его счастью, берущее начало из способности любящего любить".
Хорошо сказал о любви Шлик (413а, р. 186):
"Социальные импульсы – это определенного рода личностные диспозиции, благодаря которым сама мысль о возможном удовольствии или неудовольствии другого человека становится для субъекта приятным или неприятным переживанием (даже само присутствие этого человека, сам факт его существования может, благодаря этим импульсам, вызвать у субъекта чувство удовольствия). Естественным следствием этих диспозиций есть тот факт, что радость другого человека выступает как цель поведения субъекта; достижение этой цели вызывает у него чувство радостного удовлетворения, радость и удовольствие другого становятся его собственной радостью и его собственным удовольствием".
Как правило, отождествление потребностей проявляется в виде ответственности за любимого человека и заботы о нем. Любящий муж искренне радуется радости жены. Любящей матери мучительно больно слышать, как кашляет ее ребенок, она с радостью согласилась бы заболеть вместо него, потому что болезнь ребенка приносит ей больше страданий, чем ее собственная болезнь. Если уж мы заговорили о болезнях, то было бы любопытно рассмотреть, как влияет болезнь одного из супругов и вызванная ею необходимость ухода на отношения между супругами в счастливых и в несчастливых семейных парах. В хорошей семье болезнь одного их супругов воспринимается как несчастье двоих. В этом случае каждый из супругов чувствует свою долю ответственности за исправление неприятной ситуации и предпринимает все возможное для того, чтобы победить болезнь. Примитивный коммунизм, характерный для здорового, счастливого брака, проявляется не только в совместном ведении хозяйства, но и в чувстве взаимной ответственности супругов. Глядя на хорошую семью, мы видим, как воплощается в жизнь принцип "от каждого по способностям, каждому по потребностям", причем в данном случае потребности любимого становятся потребностями любящего.