Мотылек
Шрифт:
Что он мог сделать? Ничего не оставалось, как напрямик объясниться, что он договорился встретиться с Нэнси Паркин.
У тетушки брови полезли вверх, чуть не до прически. «И как давно это продолжается?» — стала настойчиво допытываться тетушка точно таким же тоном, как стала бы расспрашивать его мать.
Так, несколько недель, ответил он, о том, что это были не недели, а месяцы, говорить не стоило, потому что Нэнси не нужно, чтобы кто-то об этом знал: она ходит с парнем из Бертли, который, по ее словам, может иметь серьезные намерения. Он не сомневался, что она сказала это в надежде услышать от него, что он тоже серьезно думает о ней. Но ничего такого он не думал. Она ему нравилась. Она была веселая, разбитная
Он чуть не расхохотался, когда у тетушки вытянулась физиономия и она сказала:
— Ну, до чего же быстрая эта Нэнси, времени даром не теряет!
И он ответил ей в тон:
— А ведь и верно, куда торопиться, нужно хорошенько присмотреться, правда, тетушка? Как говорил мой батюшка, быстрые женщины и быстрые кони до добра не доводят.
Кэрри хихикнула, и мать набросилась на нее. Он никогда не видел, чтобы тетя выходила из себя. Обычно она держалась ровно и доброжелательно, а сейчас вдруг раскричалась на дочь:
— Что за глупости, девочка! Сегодня ты останешься дома. По крайней мере, до полудня, когда мы с отцом выйдем вместе с тобой.
Бедная Кэрри. Он искренне пожалел ее. Ей сейчас шестнадцать лет, и в ней определенно уже начинает играть кровь. Кэрри ждут трудные времена.
Как бы там ни было, он запланировал провести этот день с Нэнси. Он думал сначала доехать на поезде до Хай-Шилдза, а оттуда прогуляться до пляжей. Ему очень хотелось снова увидеть реку, особенно в том месте, где она вливается в море. Нет лучшего зрелища, чем судно, неторопливо плывущее между пирсами, чтобы выйти в кипящие за песчаными мелями воды. Если быть честным, он должен признаться себе: невзирая на то, что нынешнее его жилье было намного лучше, чем в Джерроу, он скучал по реке и неторопливым беседам с товарищами по работе, спорам, которые разгорались, пока они сидели с удочкой на бревнах над маслянистой водой и слушали, что думают некоторые люди, многие из которых даже в наши дни не умеют ни читать, ни писать, но все равно умеют думать и высказывать глубокие мысли.
Неожиданно для себя Роберт обнаружил, что горожанин и сельский житель думают очень неодинаково. Взять, например, его дядю. Даже если отбросить его религиозные шоры, он все равно был бы узколобым человеком. Или Тим Ярроу. Тим приблизительно дядиного возраста, из него слова клещами не вытянешь, но если разговорится, может рассуждать главным образом о том, что происходило в деревне, когда он был молод и когда деревня была в три раза больше, пока пожар не уничтожил целую улицу домов. И даже сейчас он говорил о Лэмсли как будто это городок, а не деревня.
Ну, ладно. Роберт нагнулся, чтобы посмотреть в зеркало, и поправил галстук. Во всем этом есть одна положительная сторона, как подсказывало зеркало, — деревенский воздух явно пошел ему на пользу. Кожа чистая, и глаза тоже, он немного прибавил в весе. Нужно обратить на это внимание, не то заработаешь живот.
Он похлопал по карману. Деньги есть, чистый носовой платок есть, на нем новое пальто. Он чувствовал себя нарядным — а то как же, пальто обошлось ему недешево!
Ну вот он и готов. Они договорились,
Через пять минут он был у к развилки и увидел, что Нэнси стоит, скрываясь за кустами. Подойдя к ней, он засмеялся и окликнул ее:
— Я не опоздал. Сегодня вовремя, так что можешь спрятать свой пистолет.
Однако она не рассмеялась в ответ. Глядя ему в глаза, она сказала:
— Я... не могу пойти. Наша Мери Эллен говорит, что должен прийти Гарри. Он прослышал о тебе и потерял голову.
— Не может быть. Что же, жаль.
— И что ты собираешься делать?
Лицо у него посерьезнело, и он тихо спросил:
— А что ты имеешь в виду, Нэнси? Что я собираюсь делать по этому поводу?
— Ну... — Она склонила голову набок и повела ею из стороны в сторону. — Мама говорит, что я должна узнать, насколько серьезны твои намерения.
— Но послушай, Нэнси. Мы с тобой знакомы всего каких-то несколько недель.
Она заговорила возбужденно, чуть не крича:
— Недели! Ты не умеешь считать. Это был ноябрь, когда мы с тобой начали встречаться.
— Да. — Он кивнул и спокойным голосом произнес: — Но сколько раз мы с тобой выходили погулять? Не каждую неделю и даже не через неделю. Всего раз шесть-восемь. И это ты называешь серьезным ухаживанием? Послушай, — его глаза сузились, на скулах заиграли желваки, — самое лучшее, что ты можешь сделать, Нэнси, это отправиться к своей матери и попросить, чтобы она выдала тебя за этого Гарри, если ей так уж не терпится сбыть тебя с рук.
— Ах так, Роб Брэдли! Значит, ты просто играл на чувствах девушки, вот и все. Ты водил меня за нос.
— Ну, знаешь ли, если я водил тебя, то этим занимался не только я. А Гарри, что, разве он занимался чем-нибудь другим?
— Думаешь, это смешно, да?
— Нет, я не думаю, что это смешно. Но я трезво смотрю на вещи. И могу прямо сказать тебе с твоей матерью, что на меня не надавишь, а раз так, то поставим на этом точку и прощай. Отправляйся домой, да поспеши, а то Гарри тебя там ждет не дождется. И скажи ему, что ты только его. — Сказал и повернулся на каблуках, оставив ее стоять под кустами.
Но тут же её голос словно догнал и ударил его в спину. Она заорала громче любой пьяной проститутки в субботний вечер в Джерроу:
— Ты просто гадский выскочка. Так все говорят. Зачем приехал к нам в деревню? Ты не наш и нечего корчить из себя персону. Да и вообще, ты кто такой есть? Городской выродок. Ненавижу тебя. Слышишь? Ненавижу тебя, педераст чертов!
Он остановился, только пройдя по дороге с полмили, прислонившись к воротам какой-то фермы, и стал наблюдать за тем, как на лугу прыгали и гонялись друг за другом маленькие барашки. В другое время это зрелище могло бы порадовать его и он мог бы даже расхохотаться, но сейчас он был в ярости, но не столько от того, что расстался с Нэнси, так как не хотел связывать себя обещанием, сколько от того, что услышал от нее в ответ на известие, что он порывает с ней. Нужно же, назвала его выскочкой, сказала, он им всем чужой.
Наконец он отстранился от ворот и, крепко схватившись руками за верхнюю перекладину, сказал себе: «Я не выскочка. Это что же получается, если ты предпочитаешь прилично одеваться и не надираешься до умопомрачения, то ты уже выскочка?»
Внезапно весь гнев испарился, и он весело рассмеялся. Ну, вот еще, я выскочка. Да, кстати, а что такое выскочка? Это кто считает себя выше других, преуспел по сравнению с другими и быстро позабыл тех, с кем начинал. Значит, выскочка — это тот, кто добился чего-то в жизни. Нет, если подумать, выскочка — это своего рода комплимент. Ладно, итак, он выскочка. Ну и пусть, пусть он выскочка. С этого момента он будет выскочкой.