Мотылек
Шрифт:
Роберт понимал, что Билли совершенно прав, но не мог сказать, что дело не в деньгах, а в том, что он видел эту девочку. Торманский Мотылек — так звали ее в округе. Нельзя сказать, чтобы он боялся ее или чего-нибудь в том же духе. В сущности, она ему понравилась, но что-то его останавливало. Возможно, еще не прошло состояние слабости, головокружения после того, как доктор зашил ему рану, когда он видел, как она направляется к нему и говорит: «Как я рада, что ты вернулся». Когда он проснулся в тот раз, он испытал такое же чувство испуга, как и засыпая. Он сидел, вспоминая все это, и в этот момент Джорджи воскликнул:
— А я знаю. Я старался
— Ну, помню. И что он?
— Так вот, помнишь, однажды вечером заспорили о религии и упомянули Джона Брэдли, и тогда кто-то сказал, что он держит свою дочь в ежовых рукавицах и глаз с нее не спускает?
— Да они всегда спорят о чем-нибудь, я не вникаю в подробности.
— Ну вот, а я вникаю. И ты должен помнить, как этот Крейн раскричался и начал брызгать пивом, а ты сказал: «Эй, там! Мне не нужно пиво обратно». Он тогда всю стойку облил. Помнишь?
— Ага, теперь вспомнил.
— И ты еще спросил его, чего он хохочет, и помнишь, что он ответил? Я запомнил, потому что я стоял рядом с тобой.
— Да нет, не помню. Сколько недель прошло.
— Он тогда сказал: «Вы будете смеяться, если я вам скажу».
— Ну и что все это значило? К чему ты клонишь? — спросил его отец, и Джорджи сказал:
— Так вот. Он смылся с месяц назад, может, чуть раньше. Забрал свои деньги и так же внезапно испарился, как вдруг появился у нас. В прошлом году он бродяжничал, и фермер Додсуорт взял его присматривать за свиньями, убирать конюшню и все такое. Работой не назовешь. А он был молодой, смазливый парень, помнишь?
— Да, теперь вспоминаю. И ты думаешь...
— Ну, а вы что думаете? — Джорджи переводил взгляд с одного на другого и остановился на Роберте.
Чуть подумав, Роберт медленно кивнул:
— Может быть, может быть.
— Спорю, — разгорячился Джорджи, — что это был он. Ведь, если не ошибаюсь, фермер Додсуорт что-то заказывал у вас в мастерской, верно?
— Да, заказывал, теперь припоминаю. И я помню этого малого и все такое. Да-да, вспоминаю. Вот же черт побери! — Роберт поднялся на ноги и добавил: — Прямо у них под носом.
— Ну, если так, тут дело сделано. — Миссис Таггерт тоже встала из-за стола. — Ничего тут не воротишь, во всяком случае, что касается ее. Ей придется жить в этом доме и растить там своего ребенка. Да поможет им обоим Господь, вот что я вам скажу. А ведь она была такая молодая и такая красавица. Бедная девчонка.
Посмотрев на миссис Таггерт, Роберт спросил:
— А вы, Мери, не упрекаете меня за то, что я не взял на себя все, или я неправ?
— Ну, что ты, мальчик! Я вовсе не это имела в виду. Только как не пожалеть девчонку, у которой будет внебрачный ребенок. Знаете, их не очень-то привечают, внебрачных. И жить с таким человеком, как ее папаша? Мальчик будет это или девочка, с первого же дня, как его отнимут от груди, ему не устанут напоминать, что он второго сорта. Могу себе представить.
Через несколько минут они разошлись спать, и Роберт пошел к себе в комнату. Голова у него была занята все теми же мыслями. Он не мог не думать о том, что в том, как вела себя миссис Таггерт, определенно чувствовалась какая-то осуждающая нотка. Она женщина, и, конечно, смотря на все это с женской точки зрения, она вполне могла думать, что он мог бы войти в положение Кэрри и не оставить ее.
Но он никогда не смог бы войти в положение Кэрри. Не смог бы он войти
С такими мыслями он лег в постель. До двух часов ночи он не мог сомкнуть глаз, раздумывая об этом. Он не заснул до тех пор, пока не решил, что на следующее утро пойдет в Форшо-Парк.
Часть третья
В услужении
1
Подъездная дорога была длинной и петляющей; по мере приближения к дому она становилась все более запущенной. Он зашел в поместье со стороны северных ворот. Привратника там не было, сторожка пустовала уже много лет.
Ворота были закрыты, но не заперты. Это удивило его, он попробовал открыть их, подняв щеколду, но она не поддавалась, потому что глубоко входила в паз. Молоденькой девочке самой поднять ее будет не по силам, вот почему, вероятно, ворота оставили незапертыми.
Этой дорогой, по-видимому, пользовались домочадцы — видны были оставленные повозками глубокие колеи и следы подков.
Когда дорога внезапно повернула и разделилась надвое, он увидел с левой стороны перед собой большую конюшню, а с правой — дом.
Он подумал, что дом большой, но какой-то не впечатляющий, в округе он видел намного красивее. Он прошел в конюшенный двор и остановился там, осматриваясь вокруг. Не было видно ни одной живой души, не слышно было и лошадей. Они не держат собак?
К нему подошла кошка и принялась тереться о брючину, он погладил ее и тихо сказал:
— Хелло, мисс. Есть туг кто-нибудь?
Как бы в ответ из аллеи вышла молодая женщина. Она была полненькая, с таким же крупным лицом, ее накрахмаленный чепец на черных неопрятных волосах съехал набок. Подойдя к нему, она поинтересовалась:
— Вам что-то нужно?
— Я насчет работы. Мне говорили, у вас есть место.
— Да-да. — В ее словах слышался смешок, и все ее лицо было смешливым, и он заметил, что ее тело чуть-чуть вздрагивало, как бывает, когда человек услышит шутку. — Ой, — продолжала она, — вам нужен мой дядя Дейв и потом хозяин. Пойдем.
Он последовал за ней через двор, потом вошел в дверь и оказался в небольшой прихожей, выходившей на кухню, и подумал: при всех условиях это не самое плохое начало. Девушка была веселая, и это восполняло то, что она была такая простушка. В общем можно было сказать, что она некрасивая молодая женщина. Бог ей в помощь. Он рассмеялся про себя, потому что выражение получилось какое-то ирландское, и она выглядела ирландкой. Она громко произнесла: