Мотылёк
Шрифт:
Заканчивала она обычно чем-нибудь вроде: «А теперь ты пойдешь и покажешь им всем», – как будто я играла роль в какой-то пьесе.
Во-вторых, мама всегда готова была вступиться за меня. За Вивьен она никогда не заступалась – она была убеждена, что Виви и сама способна за себя постоять, – на если я рассказывала ей об очередных своих затруднениях, она ничтоже сумняшеся вмешивалась в ход событий и устраняла проблему, пустив в ход либо свое очарование, либо агрессивный напор. В результате меня стали называть ябедой, что лишь усугубило мое положение, и теперь я каждый раз тщательно обдумывала, стоит ли рассказывать что-либо маме.
Таким образом, Мод реагировала на мои трудности во взаимоотношениях с классом чересчур сильно. Виви же, несомненно, ничем не могла мне помочь, поэтому во время учебы мы виделись с ней довольно редко. Эти встречи происходили либо у корзин
В окно я вижу, как к дому начинает подползать туман. До ночи еще далеко, но уже начало смеркаться.
Вивьен и ее шофер о чем-то говорят на втором этаже – до меня долетают лишь отдельные приглушенные слова. Я наблюдаю за одной из последних струек пара, поднимающихся над чайником, и спрашиваю себя, не передумала ли она вообще спускаться к чаю. Мне пришла в голову мысль, что можно было бы отнести ей чай, но об этом не может быть и речи. Она выбрала комнату, расположенную по другую сторону от лестничной площадки относительно моей спальни, а я не была в той части дома более сорока лет. И я сомневаюсь, что вообще смогла бы туда зайти: там я не чувствовала бы себя в безопасности. И дело не в предрассудках – для этого я слишком уравновешенный человек. Просто это было бы нарушением Обычного Порядка Вещей, а я всегда соблюдаю Порядок.
Чай готов, и я не знаю, чем еще себя занять. У меня появляется идея зайти в кладовую и прижать ухо к деревянному дверному косяку – так я могла бы услышать, о чем говорят наверху. Я так и поступаю, и теперь я действительно могу различить голос Вивьен. Но перепробовав несколько положений, я прихожу к выводу, что она беседует с кем-то по телефону – слышно только ее. Похоже, она кого-то благодарит за помощь. Ее голос становится тише – видимо, она выходит из комнаты. В коридоре она сворачивает в маленькую ванную, расположенную на лестничной площадке. Я возвращаюсь на кухню и иду в сторону холла, стараясь держаться примерно под ней. Вивьен обращается к шоферу – просит его «попробовать дотянуться до этой штуки». Затаившись между двумя кладовыми, лестницей и кухней и вслушиваясь в долетающие сверху звуки, я ловлю себя на том, что четко вижу мысленным взором все то, что Вивьен сейчас делает.
Кто-то, тяжело ступая, спускается по лестнице. Я слышу на площадке второго этажа громкое «спасибо» Вивьен. К этому времени я уже вернулась к чайнику и чашкам. Проходя через дверь кухни, шофер останавливается, берется одной рукой за косяк и заглядывает внутрь. Я внимательно смотрю на его руку, думая о том, что он пачкает косяк и мне придется хорошенько вымыть его. Затем я поднимаю взгляд и на короткое время встречаюсь с ним глазами. Это может показаться вам странным, но даже столь короткий контакт выводит меня из равновесия. Я уже очень давно не встречалась взглядом с незнакомыми людьми, и мне кажется, что его глаза пытаются проникнуть внутрь меня или даже взять надо мной верх. Интересно, он знает, что я подслушивала? Я инстинктивно опускаю взгляд в пол, чувствуя себя виноватой за что-то – и напрасно. В следующую секунду его вторая рука взлетает вверх, и он дружелюбно машет ею. Я понимаю, что неправильно истолковала его намерения.
– Всего хорошего, – говорит мужчина, уходя.
Я хочу ответить ему, но не успеваю этого сделать. Я вновь чувствую себя девочкой– школьницей, которая в любую секунду ждет подвоха или насмешки и никогда не может ответить достаточно быстро.
Я уже говорила, что именно мама научила меня искусству держать себя в руках, которое было так необходимо мне, чтобы вынести поддразнивания? Она поведала мне о том, что можно мысленно зайти в какое-нибудь место, закрыть за собой дверь и забаррикадировать ее, чтобы никто не мог приблизиться к вам. И тогда вы сможете не слушать, что вам говорят, и никакие обидные слова вас не коснутся. Само собой, мне пришлось научиться задерживать дыхание, пока я бежала по туннелю, ведущему от моего физического тела. Я
Я стою и слушаю звуки, долетающие снаружи. Хлопает дверца машины, начинает работать мотор, затем машина трогается с места и едет прочь. Мы с Вивьен остаемся одни. Я слышу, как автомобиль добирается до конца подъездной дорожки, останавливается, выезжает на дорогу и поворачивает налево. Дорога здесь идет в гору и к тому же немного приближается к дому, так что шум мотора на некоторое время становится громче. Но потом автомобиль достигает вершины холма, скрывается за ней, и все затихает. Я смотрю в окно, но туман настолько густой, что невозможно разглядеть даже бук, растущий в нескольких шагах от двери. Туман проглотил дом, принеся с собой тишину, – слышно только монотонное тиканье двух настенных часов.
В обычных условиях я была бы даже рада туману – частому гостю в долине Балбарроу. Он окутывает дом, и я чувствую себя в безопасности под его теплым, надежным одеялом, за его толстой стеной, отделяющей меня от всего мира. Но сегодня туман не принес обычного утешения. Для меня непривычна мысль о том, что кто-то другой находится со мной в одном доме, – более того, эта мысль выводит меня из равновесия! Раньше у меня было лишь мое уединение, теперь же я думаю о том, что каждый из нас делает по отношению к другому. Мне довольно просто убедить себя, что мы с Вивьен одни во всем свете, что мы связаны множеством невидимых нитей, что ничего иного не существует и что каждый из нас – единственная надежда спастись для другого. Я хочу услышать ее шаги, ее голос, что угодно, – но не слышу ничего. Я прикована к своему месту этой тишиной и невидящим взглядом смотрю на неподвижный туман снаружи. Во мне нет ни мыслей, ни чувств, и сама я как будто не здесь, а где-то еще.
В четыре часа я слышу, как к особняку подъезжает машина. Вивьен так и не спустилась к чаю. Я брожу по библиотеке среди стен, уставленных голыми полками, – отсюда лучше видно, что происходит перед домом. Наконец раздаются звуки шагов Вивьен, спускающейся по лестнице. Из тумана, подобно привидению, показывается небольшой грузовой автомобиль – я даже могу различить на его борту черные буквы: «Мебельный салон R amp; S, Чард». С двух сторон кабины на землю спрыгивают двое молодых мужчин. Они открывают будку, достают оттуда части небольшой одинарной кровати, заносят их в дом и поднимают в комнату Вивьен. Затем они вытаскивают столик, небольшую вешалку для одежды, две лампы, одну из которых они, занеся в дом, через некоторые время отправляют обратно в фургон, а также еще какие-то вещи, которые мне не удается разглядеть. Я внимательно слушаю и слежу за действиями грузчиков, поглощенная желанием узнать, что происходит, хотя подобное любопытство для меня вообще-то нехарактерно.
Они некоторое время проводят на втором этаже. Находясь на своем наблюдательном пункте за лестницей, я могу догадаться, что они, судя по всему, собирают кровать. Они тихо переговариваются между собой, а время от времени смеются. Я не могу разобрать, о чем именно они говорят, но все равно остаюсь на своем месте, охваченная странной решимостью дослушать все до конца, даже когда мужчины садятся в свой грузовичок и отъезжают.
– Джинни, дорогая, вот ты где! – громко говорит Вивьен, заходя в библиотеку некоторое время спустя. – Я сама не заметила, как заснула, – настолько сильно меня вымотал этот переезд. Должно быть, это все сельский воздух.