Мой ангел-хранитель
Шрифт:
Совсем недавно в Асгард прибыла та самая землянка по имени Джейн. Тор все-таки последовал зову своего сердца, он забрал бедняжку из Мидгарда, только вот в толпе пронесся слух, что не просто так громовержец привел сюда свою невесту. Какая-то неизвестная ни одному лекарю болезнь завладела ею, и помочь на Земле врачи не смогут, если уж в Асгарде затрудняются сказать, что с ней… Один был сильно разозлен, когда узнал, что сын привел смертную из Мидгарда, и почти сразу приказал стражникам вернуть её назад, но стоило асам лишь коснуться девушки, как неожиданная взрывная волна отнесла их
Один раскрыл тайну столь необычного заболевания. Весьма странное состояние девушки оказалось для него знакомым и даже очень известным, но не менее того пугающим. Тем необъяснимым являлся Эфир. Это древнейший реликт, который был создан предводителем темных эльфов, Малекитом. В отличии от других подобных камням артефактов, Эфир текуч и изменчив, с помощью него Малекит хотел украсть свет у всей Вселенной, уничтожить все миры, что удерживал могучий Иггдрасиль. Раса темных эльфов была уничтожена тысячу лет назад, как и Эфир, однако теперь он вновь был найден, и что будет дальше, остается только гадать…
Совсем недавно оставшихся мародеров поймали в Ванахейме, видимо, они сумели укрыться в лесах во время военных нападений, но сейчас были заключены вместе со остальными. Асгардские воины отправили их в темницу, провели через весь Асгард, и никто из них не увидел, что среди уродливых и устрашающих лиц прячется зло, сокрытое под красной маской. Он был огромным, высоким, сильного телосложения, он вел себя спокойно, будто ожидал своего часа. Голубые глаза смотрели в прорези маски на золотой Асгард, запоминали каждую лазейку и каждый проход. Его, как и всех других, ничем не примечательных узников, отвели в подземелье, закрыли в хрустальной камере с парочкой бандитов, которые уселись на голый пол, обреченно поглядывая за пределы непробиваемого стекла.
– Один все шлет мне новых друзей, как он заботлив, - усмехается бывший принц, нынешний заключенный, наблюдая, как целая толпа мародеров проходит мимо его клетки.
– Книги, что я присылала тебе, не интересны?
– Фригга стояла возле сына, перебирая руками пояс от своего шелкового платья. Для неё был очень волнительным момент, когда младший сын заговорил с ней, пусть в своей излюбленной манере насмешника.
– То есть, вот так я должен скоротать свою вечность? За книжкой? А также за чтением писем от Сигюн? Хорошее развлечение, ничего не скажешь, - Локи по-хозяйски расхаживал в своей камере, скрестив руки за спиной.
– Ты не ответил Сигюн ни на одно письмо. Почему ты так с ней поступаешь?
– спрашивает матушка.
– Какой смысл в этих ответах? Что мне сказать ей, кроме того, как прекрасны условия в моей камере, какая мягкая здесь кровать из королевских чертогов, какие сладкие ягоды стоят на столе, или, может, стоит ей рассказать об этом зеркале, где каждый день я вижу свое отражение и каждый день хочу вдребезги разбить его?
– маг злостно окидывает взглядом камеру, а потом смотрит на мать.
– Я сделала все, что в моих силах, чтобы тебе было комфортно, - отвечает женщина.
– Вот как?
– на губах колдуна
– А Один обо мне так же печется? А Тор? Они, должно быть, денно и нощно справляются о моем здравии, - наигранная жалость искажает лицо Локи.
– Ты сам виноват в том, что сейчас томишься в тюрьме, помни об этом, - серьезно сказала Фригга.
– Я виноват?
– удивленно вскинул брови маг.
– Я всего лишь хотел развенчать ту ложь, которой вы всю жизнь меня пичкали, что я рожден быть царем.
– Царем? Цари не выше покаяния. Сколько от твоей руки погибло землян?
– припомнила королева, на что принц ответил: -Жалкая горстка на фоне неисчислимых жертв самого Одина. Я оказался более милосердным, чем он, не находишь?
– Твой отец…
– А он мне не отец!
– маг вышел из себя, прерывая мать на полуслове. Его гневный крик раздался на всю камеру, и вмиг воцарилась тишина, которую не смел нарушить никто.
– Значит, я тебе не мать?
– тихо спросила царица, неотрывно глядя в глаза сына. Локи вздохнул. Из его груди рвалось отчаянное нет, но он всеми силами упрятал от себя истинный ответ, истинные чувства, покрывая свое лицо безжалостной, равнодушной маской.
– Верно, - ответил Локи, сжимая руки в кулаки так, что те вспотели от напряжения. Фригга долго смотрела на сына, а потом мягко улыбнулась, приближаясь вплотную к нему. Он - Бог обмана, который не способен её обмануть, ведь в его глазах написано гораздо больше, чем излучают его уста.
– Тебе открыты тайны любой души, кроме своей собственной, сынок, - женщина протянула обе руки вперед, и Локи осторожно коснулся их, но ощутил лишь воздух под своими пальцами. Иллюзия мамы мгновенно исчезла, и маг вновь с трудом сдержал подступившие слезы… Он, как всегда, сказал не то, что думал. Всему виной его гордыня, которой у него больше, чем снега в Ётунхейме. Конечно, Фригга все поняла и она услышала правду, о которой сказала душа трикстера, но о которой смолчали губы.
Фригга наблюдала, как гаснет облик младшего сына в магическом огне, как опущенный взгляд его растворяется в отблесках пламени. На её душе невыносимо болит каждый раз, когда она вновь покидает его, вот и сейчас асгардская Богиня почти дрожит от этого ощущения, волнуется о любимом младшем сыне, которого отверг весь Асгард…
– Ты все ещё видишь доброе в нем?
– раздается бас Тора у дверей, и асинья мигом скрывает всю печаль, стирает её со своего лица, стирает её из глаз и вместо горести являет громовержцу лучистую улыбку, которую ас помнит с детства.
– Добро пожаловать домой, сын, - радостно отвечает Фригга.
– Я очень рада, что ты заглянул.
– Почему ты веришь ему? Ради чего все эти подарки, визиты?
– недоуменно спрашивает старший принц, прекрасно замечая, как стремительно утонул в огненном костре облик его брата.
– Если ты захочешь допросить стражу, то они скажут тебе, что я ни разу у него не была, как и Сигюн, - царица берет сына под руку, в глазах её проглядывается некая хитринка.
– “Никто за все это время не посмел снизойти в камеру Локи.” - таков будет ответ охраны.