Мой бедный богатый мужчина

Воронова Мария

– У наших врачей все мысли только о том, как бы заработать денег! – продолжала та. – Если не сунешь конверт, с тобой даже разговаривать не станут. Но, даже взяв деньги, все равно окажут помощь на самом примитивном уровне. А все эти якобы ошибки, которые на самом деле преступления!..

– Я тоже не понимаю, – вмешался ведущий, – почему врачи, совершающие серьезнейшие ошибки, выходят сухими из воды. Таких надо карать беспощадно! Лишать дипломов, сажать в тюрьму. Каждый врач должен знать, что за ошибку его ждет неминуемое наказание!

– Но человеку свойственно ошибаться, – мягко заметил кардиохирург. – Нужно четко разграничивать, почему врач совершил ошибку: по злому умыслу, по халатности

или же он добросовестно заблуждался из-за нетипичной симптоматики.

– Наши врачи думают только о своих гонорарах, – бесцеремонно перебила дама. – Отсюда все их ошибки. А ведь врач – это абсолютно святая, понимаете, святая профессия!

– Меня сейчас стошнит, – сказала Лада и выключила телевизор.

Колдунов выпил рюмку водки, закусил огурчиком и тяжело вздохнул:

– Что тут скажешь? Бедный академик, на кой хрен он поперся участвовать в балагане? Сидел бы дома лучше. А так он только всех раздражает. Как же, мировая звезда, причем заработал популярность не трепотней, а настоящим, благородным, святым, как они изволят выражаться, делом – жизни человеческие спасает! Конечно, надо его заклевать, грязью обмазать. Как она там сказала – олухи царя небесного? Невежливо вообще-то.

Лада задумчиво возила ложкой в тарелке с борщом, размешивая сметану.

– А зачем, интересно, она искала одиннадцатого врача? Ладно, я понимаю, два, ну, три… Даже странно. Все в один голос говорят, что надо удалять, а она, вместо того чтобы последовать совету, ищет врача, который подтвердит ее личное мнение. Только это оказался не самый компетентный, а самый слабохарактерный врач.

– Я тоже так думаю, – согласился Колдунов, прожевав. – Этот самый одиннадцатый врач просто ошалел от ее напора. Тем более, я допускаю, что, пока они таскались по первым десяти, у ребенка от аденоидов действительно искривилась носовая перегородка.

Тут ему на колени тяжело запрыгнул Ладин кот Саблезуб. Животное мявкнуло и положило голову на стол – потребовало еды.

– Ну и котяра! – Ян почесал Саблезубу загривок. – Рыжий, как пожар, и здоровенный какой! Просто нечеловеческих размеров!

– Кот и не должен быть человеческих размеров. Дай ему кусок буженины, и он моментально отстанет. Саблик, не мешай человеку есть. – Лада махнула коту рукой, и он послушно спрыгнул на пол, унося в зубах добрый ломоть буженины. – А ты, Ян, налей еще по одной.

Разумеется, эту просьбу не пришлось повторять дважды.

Когда они выпили и закусили, раскрасневшаяся Лада отставила тарелку и грустно сказала:

– Сейчас по телевизору постоянно ругают врачей. Может, у них заказ такой? Ведь положение дел в нашем здравоохранении ужасно, но нельзя же, чтобы народ винил в этом правительство. Пусть лучше думает – во всем виноваты рядовые врачи! Не потому у нас такой низкий уровень медицинской помощи, что наши чиновники на медицину выделяют мало денег, а те, что выделяют, сами и разворовывают, а потому, что доктора – жадные недоумки, хотя должны быть святыми.

– «Абсолютно святая профессия», – с усмешкой процитировал Колдунов. – Давненько я не слыхал такой нелепицы. Во-первых, святость – уже абсолютная категория. Нельзя быть немножко святым так же, как немножко беременным. Во-вторых, как может быть святой профессия? Святым может быть человек, место, эти, как их, мощи… Еще бывает священный долг! Ну ладно, не будем придираться к стилю… Все равно она имела право говорить такие слова, только если бы сама выбрала для себя врачебную профессию: я, мол, хочу достичь святости, буду помогать людям бескорыстно, не щадя сил и здоровья… Я бы понял. Но почему, черт возьми, она навязывает святость мне? С какой радости она решила, что я должен быть святым? Потрясать укоризненно пальчиками в телевизоре может каждый, думаю, я

тоже справился бы на ее месте, а вот она бы на моем вряд ли оказалась полезной.

– Успокойся, Ян. – Лада Николаевна положила ему на тарелку еще кусок буженины. – Не порти себе аппетит.

Но не тут-то было! Колдунов уже завелся.

– Знаешь, такие выступления напоминают идеологию сталинских времен, да-да! Людей заставляли работать почти бесплатно в опасных для жизни условиях, прикрываясь пафосными лозунгами. Надо, допустим, построить Днепрогэс. Зачем выделять из бюджета деньги, составлять нормальную смету, думать, как эти деньги тратить, натирать себе мозоли на мозжечке? Лучше задурить головы ста тысячам человек, зомбировать их идеями о победе коммунизма, и они прекрасно все сделают за миску похлебки и почетную грамоту. Теперь то же самое. Внедрят в народные массы лозунг: врач – святая профессия, и привет! Денег мы с тобой, Лада Николаевна, больше не увидим. – Он достал сигареты и нерешительно посмотрел на хозяйку.

– Кури на здоровье. Давай уж и я составлю тебе компанию.

Они задымили, а Диана, как самая младшая и некурящая, поднялась убрать со стола.

Колдунов между тем все не унимался.

– Ладно, раз вы нас записываете в святые, – говорил он, затягиваясь сигаретой, – сделайте следующий шаг. Наложите на нас обет безбрачия, как в Средние века, когда большинство врачей были монахи. Чтобы у нас не болела голова о том, как прокормить семью. Чтоб мы не думали, что жене давно нужно купить зимнее пальто, детям – ботинки и коньки, чем платить за музыкальную школу и так далее. А у врачей женского пола чтобы не болела голова, как организовать питание семьи из расчета пятьдесят рублей в день на человека! Мне жена недавно призналась, что на полном серьезе размышляет в магазине, какие пряники брать – с вареной сгущенкой, как мы любим, но по двадцать два рубля, или шоколадные, зато по шестнадцать. Понимаешь, разница в шесть рублей заставляет ее серьезно задуматься!

Лада Николаевна нерешительно замерла с вазочкой дорогих конфет в руках – не будет ли с ее стороны бестактно выставлять их на стол после колдуновских откровений. Подумав, она скромно поставила вазочку в конце стола.

Прислушиваясь к разговору врачей, Диана составила грязную посуду в мойку и включила воду. Как и все сотрудники больницы, она очень уважала Колдунова, но ей и в голову не приходило, в какой бедности он живет. Ведь он профессор! Она знала, что у него много детей – то ли четверо, то ли пятеро, точно она не помнила, – причем некоторые из них приемные. И все живут на одну зарплату Яна Александровича. Да ведь колдуновская семья еще беднее ее собственной! С тех пор как Диана начала зарабатывать, пусть и очень скромно, семейству Кутеповых стало полегче.

Она вспомнила о псевдобомже. Если ее план удастся, она навсегда выберется из бедности. Ради этого стоит постараться!..

– Не знаю, хороший я врач или так себе, – продолжал разглагольствовать Колдунов, – но, не напрягаясь, могу вспомнить минимум сто случаев, когда пациент выжил только благодаря моему своевременному вмешательству. Короче, я приношу пользу если не обществу, то, во всяком случае, отдельным его членам. Так? И за это я прошу очень немного: не надо мне яхт за сто миллионов долларов, футбольных клубов и элитных девочек. В гробу я это все видал! Но дайте мне жить с женой и приживать с ней детей! Вы же знаете, у нас недавно дочка родилась. Ей уже месяц скоро, а я ее еще толком не видел. Я же работаю на трех работах! Один раз только помогал Кате ее купать, но такой был уставший, что почти ничего не помню. Другой раз думаю: надо дать жене выспаться, вот ребенок заплачет, я первый проснусь и укачаю. Но как упаду в кровать, так до самого будильника ни на что не реагирую.