Мой брат Август
Шрифт:
– Наши розыгрыши совсем не опасные, ведь никто не пострадал, все только смеялись.
– А как же Наталья Петова, которой вы на волосы налили строительной пены? Ей пришлось отстричь волосы, до сих пор в парике ходит. Или Дима Краков, который на спор с вами спустился с лестницы в тазу и сломал ноги?
– Это единичные случаи.
– Не еденичные, а самые вопиющие, вы постоянно пытаетесь над кем-нибудь поиздеваться.
– Но вся школа смеялась, всем было весело!
– Весело лишь до тех пор, пока не окажутся на месте тех, кого мучают.
– В любом случае, вы не правы, на этот
– Нет, конечно! Такое поведение непозволительно в стенах школы, но и портить чужое имущество тоже!
– Что?
– Вам придется возместить стоимость телефона.
– Да вы сума сошли? А ему ничего не будет за съемку?
– С ним мы будем решать вопрос самостоятельно. Прошу вас вернуться на уроки.
– Отлично! Не страшно, ведь телефон просто дешевка! И не думайте, что я вернусь на урок!
Я в спешке шла домой, дыхание прерывалось, кажется, слезы опять хотели вырваться наружу, я просто кипела от собственной злости, захлебывалась ненавистью. Да кто он такой? Этот отвратительный, жирный… Я даже его имя не запомнила. Он не имел права так поступать, и он должен был ответить за это. Я только еще не придумала как. Месть это блюдо, которое подают холодным, нельзя было обдумывать план, когда я на нервах.
Я дошла очень быстро, ключ от двери повернулся в замке. Моя кровать под сказочно красивым балдахином. Как же я хотела просто упасть туда. О нет, опять? Ему что, на работу не нужно? Мой горе – братец, он все время торчал дома, сходил бы куда-нибудь, подцепил бы девушку, а может и парня, я бы не удивилась, если бы он оказался геем. Тогда одно из обзывательств в его честь фактически стало бы правдой.
– Почему ты дома? – спросила я.
– У меня сегодня короткий день. Я закончил всю работу раньше, не было смысла оставаться.
– О боже, на работе ты тоже ботан!
– А ты почему дома? Ты должна быть в школе до двух. Опять ушла с уроков?
– Давай без нравоучений. Нет, я не ушла по своей воле, так вышло.
– Каким образом?
– Один мудак начал снимать то, что у меня под юбкой! Ясно?! У меня тоже есть чувства, и я не смогла такое терпеть!
– Извини, я и представить такое не мог. Но не переживай так, я уверен, что в школе с этим разберутся.
– Ха! Как же! Ему ничего не будет, а вот меня за то, что я разбила телефон, обязали оплатить ущерб! Представляешь?
– Александра, это ведь порча имущества, конечно, тебе нужно возместить.
– Блин. Да ты говоришь в точности, как они!
Я села на стул. Пахло чем-то вкусным, как в детстве, когда няня Аня пекла нам печеньки с теплым молоком, они просто таяли во рту.
– Ты готовишь? Ты что, умеешь? – спрашиваю я.
– Конечно. Это рецепт нашей няни. Сегодня, когда я был на работе, я вспомнил про то печенье и нашел рецепт.
Это было так странно. Что бы плохого я не делала своему брату, он всегда был добр ко мне. На самом деле, я не заслуживала этого, разве что пару затрещин. На кухонном столе была мука, все аккуратно разложено по мисочкам, формочкам. Наверное, эта его идеальность и бесила меня, вся эта
– Тебя угостить? – спрашивает братец.
– Печеньками от няни? Конечно!
– Но я еще не закончил. Поможешь с готовкой?
– Слушай, Август, если из твоих рук выходит только все самое – самое, то из моих выходит только дерьмо.
– Не говори так. Это будет весело.
С тобой, Август, и весело? С тобой бывает либо нудно, либо убийственно нудно.
Ну ладно, я только переоденусь и попробую себя в готовке. Надеюсь, это отвлечет меня от дурных мыслей о мести. Мой брат, как всегда, в теплой толстовке и спортивных штанах. Как ему не жарко у плиты стоять?
– И что мне делать? Давай мне что-нибудь попроще, – говорю я.
– Сможешь ставить формочки?
– Думаю, на это ума хватит.
Я красиво делала формочки на тесте, но мне быстро это наскучило. Я хотела посмеяться над братцем.
– Сколько можно носить толстовки? Неужели земля перестанет вращаться, если ты наденешь что-нибудь другое? А, Август? Ты же дома. Или боишься показать жиры?
Братец усмехнулся и отшутился, что мол, ему так удобно. Как же он бесил меня. Я взяла горстку муки и бросила на его кофту.
– Ну вот, теперь не отвертишься. Придется снять! – смеялась я.
– Я не стану!
– Да ладно тебе. У тебя что там, третий сосок?
Я громко смеялась, а щеки братца наливались кровью. Это уже было делом принципа, возможно, у него, правда, был третий сосок.
– Снимай давай, или я стяну с тебя штаны!
– Вот еще!
– Ты был прав, это весело.
Я подошла к нему и начала стягивать злосчастную кофту, он сопративлялся, пока я не схватилась за штаны, тогда я сняла ее и штаны заодно, оставив его в больших семейных трусах. И черт подери, мой братец не был жирным, каким я его представляла, он просто был аполлоном. Как же так? Я все пыталась найти его слабое место, человек не может быть настолько идеальным во всем: интеллект, манеры, работа, готовка, теперь еще и его тело, оно было идеально. Широкие плечи, накаченная грудь поднималась вверх, кубики пресса, такие сильные руки, в таких я бы не прочь оказаться, и почувствовать себя невесомой. И все – таки он не был идеален, он был одиноким, у него никогда не было любви и человеческого тепла. Может, он все – таки гей?
– Август, я беру свои слова о том, что ты жирный, обратно. Когда ты успевал качаться?
– У нас в бизнес – центре есть фитнес зал, вместо обедов и перекуров я хожу туда каждый день.
– Да ты крут!
– С чего вдруг ты стала такой доброй?
– Не с чего. А ну погоди у меня! Помнишь, как в детсве?
Я набрала пригорошню муки и кинула в него, потом повалила на пол и щикотала, он почти не сопративлялся, наверное, боялся сделать мне больно, но потом осмелел, тоже взял муку и стал кидаться в меня. Вся кухня была в муке, печенье сгорело, а мы все щикотали друг друга и смеялись. Это был первый раз за долгие годы, когда я слышала его смех.