Мой брат играет на кларнете (сборник рассказов)
Шрифт:
Часто к нам стали забегать ребята из других классов.
– Кто это у вас тут внук писателя? – спрашивали они. Мы указывали на Глеба.
Сперва он пригибался к парте, словно хотел залезть в нее от смущения. Но потом стал выпрямляться, уже не прятался, а протягивал руку и говорил:
– Очень приятно. Давайте знакомиться!..
Однажды на какой-то конференции старшеклассников Глеба выбрали в президиум. И объявили, из какого он класса. Чувство законной гордости возникло в наших сердцах! Если кто-нибудь теперь говорил, что не знает Гл. Бородаева, не читал
– В этом классе умеют чтить память знатного земляка! В этом классе любят литературу!..
– Каждый класс, как и человек, должен иметь свое лицо, свою индивидуальность, – объяснял Святослав Николаевич. – Раньше у нас этой индивидуальности не было. Теперь она у нас есть!
– Ты заметил, что Глеб стал говорить не хуже, чем мы с тобой? – спросила меня как-то Наташа Кулагина.
«…Мы с тобой», – сказала она. Сердце мое забилось. Я смотрел на нее с плохо скрываемой нежностью.
– Теперь он все фразы дотягивает до конца. Ты заметил?
Когда она обращалась ко мне, я всегда хотел сказать ей в ответ что-нибудь умное. Но ничего умного мне на ум в такие минуты не приходило. И я отвечал: «О, как ты права! Я думаю то же самое!..»
– О, как ты права! – ответил я ей и на этот раз. – Глеб стал говорить так же прекрасно, как мы с тобой. Я тоже заметил.
– Слава, оказывается, излечивает человека от застенчивости, от робости, – сказала Наташа.
А я подумал: «Эту мысль она обязательно запишет в свою тетрадку. Она рада, что Глеб излечился: ведь болезнь – это плохо, а излечение – всегда хорошо!»
– Он по-прежнему кормит собак? – спросила Наташа.
– Я не следил… Но я это узнаю! Клянусь, я это выясню для тебя! – крикнул я с плохо скрываемым волнением, потому что давно мечтал сделать что-нибудь для нее, выполнить ее задание или просьбу.
– Не надо узнавать, – сказала Наташа. – Может быть, ему сейчас некогда?
– О, конечно! Ведь его даже на общешкольные конференции приглашают!.. – воскликнул я.
И сразу же пожалел, что воскликнул. «Почему она так интересуется Глебом? Женщины любят знаменитостей. Я где-то читал об этом… Может быть, и она?..» Эта мысль заставила меня похолодеть. Но лишь на мгновение. «Нет, она не такая!.. – сказал я себе. – Просто она патриотка нашего класса. А Глеб принес классу известность, вот она и интересуется». Ревность, которая готова была со страшной силой вспыхнуть в моей груди, уступила место доверию.
Однажды на уроке литературы, когда до звонка оставалось минут пятнадцать, Святослав Николаевич сказал:
– Сегодня Глеб по моей просьбе приготовил для нас всех небольшой сюрприз: он прочтет несколько писем своего дедушки. Они адресованы родным и близким писателя. Эти материалы из семейного архива представляют большую ценность: нам станет ясен круг интересов писателя, мы заглянем в мир его привязанностей, его увлечений.
Глеб, который раньше умирал от смущения, когда его вызывали к доске, на этот раз твердой, уверенной походкой
О каждом письме Святослав Николаевич говорил, что оно «очень показательно».
Если письмо было длинным, он восклицал:
– Как это показательно! Несмотря на свою занятость, писатель находил время вникать в мельчайшие проблемы быта. Отсюда мы можем понять, что он никогда не отрывался от жизни, которая питала его творчество.
Если же письмо было коротким, напоминало записку, Святослав Николаевич восклицал:
– Как это показательно! Краткость, ни одного лишнего слова… Отсюда мы можем понять, как занят был писатель, как умел дорожить он каждой минутой!
В другой раз, в конце урока литературы, Святослав Николаевич сказал:
– Давайте попросим Глеба Бородаева вспомнить какие-нибудь истории из жизни его дедушки.
Глеб опять прошел между рядами своей новой, твердой походкой, опять сел за учительский столик. Но ничего вспомнить не мог. Весь урок я боялся, что Святослав Николаевич вызовет меня к доске, и поэтому закричал:
– Поду-умай, Глеб! Вспомни что-нибудь!.. Это так интересно. Так важно!
– Вспо-омни! – стали умолять его и другие, которые боялись, что их вызовут отвечать.
– Вот видишь, какой интерес к биографии твоего дедушки, а значит, к литературе, – сказал Святослав Николаевич.
Глеб вспомнил, что однажды ходил с дедушкой в магазин. До звонка оставалось еще минут десять.
– А что вы там покупали? – закричал я. – Это так показательно!
Глеб продолжал воспоминания…
В следующий раз мы с ребятами сами стали просить на уроке литературы:
– Пусть Глеб вспомнит еще что-нибудь. Пусть он расскажет!..
– Возникает живое общение с писательским образом! – сказал Святослав Николаевич.
Глеб вспоминал одну историю за другой. В его груди продолжало биться честное, благородное сердце, готовое прийти на помощь товарищам.
Ценность творчества Гл. Бородаева возрастала в наших глазах с каждым часом!..
Глава III,
в которой мы делаем еще несколько шагов навстречу страшной истории
Все, о чем вы прочитали в первых двух главах, было моим далеким воспоминанием: это случилось в прошлом году.
А в этом году Святослав Николаевич нас покинул. Раньше, когда мы делали что-нибудь не так, как ему бы хотелось, Святослав Николаевич предупреждал:
– Я сбегу на пенсию, если вы решительно не изменитесь!
А прощаясь с нами, он был не в силах сдержать волнение. Слезы душили его и чуть было не задушили совсем. Миронова подняла руку и спросила:
– Вам плохо?
– Нет, мне хорошо! – ответил Святослав Николаевич. – Хорошо оттого, что я осознал чувства, которые испытываю к вам. Я знал вас всего год, но не забуду никогда… Никогда! Говорят, первая любовь – самая сильная, а я думаю, что последняя!..
Мы были его последней любовью! Чувство законной гордости возникло в наших сердцах.