Мой брат Михаэль

Стюарт Мэри

– Это про машину в Дельфы.

Я глупо посмотрела на собственное письмо.

– Что про машину в Дельфы?

– Вы хотели машину в Дельфы, нет?

Солнце освещало даже этот угол кафе, выглядывало из-за его спины.

– Почему. Конечно, да. Но не понимаю, как?..

– Я ее привел.

Грязная рука, та самая, которая поддерживала брюки, помахала в сторону сияющей двери. Мои глаза смущенно последовали за его жестом. Там действительно существовала машина – большое черное не слишком новое

сооружение, припаркованное у края мостовой.

– Послушайте, я не понимаю!..

– Вот! – С усмешкой он выудил ключ от автомобиля из кармана и покачал им над столом. – Вот это. Это – дело жизни и смерти, я понимаю это – да, совершенно. Поэтому иду как могу быстро…

Я начала слегка задыхаться.

– Не имею ни малейшего понятия, о чем вы говорите.

Усмешка сменилась выражением живой озабоченности.

– Опоздал. Знаю. Виноват. Мадмуазель простит меня? Она успеет. Машина выглядит не слишком, но она хорошая, да, очень хорошая вещь. Если мадмуазель…

– Послушайте, – сказала я терпеливо, – я не хочу машину. Извините, если ввела вас в заблуждение, но не могу ее нанять. Видите ли…

– Но мадмуазель сказала, что желает машину!

– Знаю. Извините. Но дело в том, что…

– И мадмуазель сказала, что это – дело жизни и смерти!

– Мадмуа… я не говорила. Вы это сказали. Боюсь, что не хочу вашей машины, мсье. Простите, но не надо мне ее.

– Но мадмуазель…

Я сказала прямо:

– У меня нет денег.

Его лицо немедленно осветила очень белозубая и откровенно привлекательная улыбка.

– Деньги! – произнес он пренебрежительно. – Мы не говорим о деньгах! Кроме того, – добавил он с редкой простотой, – все уже оплачено.

– Оплачено?

– Но да. Мадмуазель заплатила раньше.

Я вздохнула на три четверти с облегчением. Это все же не колдовство или вмешательство греческих ироничных богов. Он просто ошибся.

– Очень жаль. Недоразумение. Это не мой автомобиль. Я его вовсе не нанимала.

Ключ на секунду перестал раскачиваться, но затем завертелся с нерастраченной силой.

– Это не та машина, которую мадмуазель видела, нет, та была плохая, дрянная. Она имела – как это сказать? – трещину, через которую выходила вода.

– Течь. Но…

– Течь. Вот почему я опоздал, но мы нашли эту машину. Да, такую хорошую. Поскольку мадмуазель сказала, что это такое срочное дело, чтобы мсье Саймон в Дельфах получил транспорт быстро. Едете сейчас, приезжаете в Дельфы через три, четыре, – он оценил меня взглядом. – Может быть, пять часов? И тогда, возможно, все будет хорошо с мсье Саймоном и этим делом жизни и…

– Смерти, – закончила я. – Да, понимаю. Но факт остается фактом – не имею ни малейшего понятия, о чем вы рассказываете! Произошла какая-то ошибка, извините, это не я просила автомобиль.

Я так поняла, что эта девушка Саймона должна в этом кафе получить машину… Я, правда, не вижу сейчас никого подходящего…

Он заговорил быстро, очень быстро. Я потом поняла, что до него дошла, дай бог, половина моего быстрого французского, и он зацепился за единственную фразу, имевшую для него какой-то смысл. Ключ будто жег ему палец, вертелся и пытался соскочить.

– Это кафе. Молодая леди одна. Десять тридцать. Но я опоздал. Вы девушка Саймона, да?

Светло-коричневый бестолковый взгляд сделал его настолько похожим на обезьянку, что я перестала задыхаться, улыбнулась и сказала, мотая головой, одно из шести известных мне греческих слов.

– Нэ, – произнесла я как можно убедительнее, – нэ, нэ.

Я засмеялась и протянула ему пачку сигарет.

– Извините за путаницу. Закурите.

Курение оказалось волшебным лекарством от всех проблем. Лицо разгладилось, вспыхнула живая улыбка, ключ со звоном шлепнулся передо мной, а рука, державшая штаны, потянулась за сигаретой.

– Спасибо, мадмуазель. Это хорошая машина, мадмуазель. Приятного путешествия.

Я в это время искала спички, поэтому поняла его пламенную речь, только подняв голову. Но было уже слишком поздно. Он ушел, промелькнув в толпе у двери, как выпущенная на свободу гончая, и исчез с тремя моими сигаретами. Но ключ лежал на столе, а черный автомобиль ярко освещало солнце. Только тогда, идиотически разглядывая ключ, машину и солнечный блик на скатерти, где только что была тень, я поняла, что выпендреж дорого мне обошелся. По-гречески «нэ» значит «да».

Конечно, я за ним побежала. Толпа волновалась и ходила ходуном, нигде не виднелось ни малейшего следа вестника богов. Официант испуганно бросился за мной, готовый схватить, когда я попытаюсь смыться, не заплатив. Я его проигнорировала и честно металась в равные стороны. Когда он озверел достаточно, чтобы тащить меня к столику и счету силой, я сдалась. Пошла в свой угол, взяла ключ, взволнованно улыбнулась напряженному официанту, который не говорил по-английски, и направилась к владельцу кафе.

Я распихивала мужчин плечами и локтями, нервно приговаривая «паракало», что, кажется, значит «пожалуйста». В любом случае меня пропускали.

– Паракало, кирие…

Хозяин посмотрел тревожным влажным взглядом из-за кучи жареной картошки и безошибочно меня оценил.

– Мисс?

– Кирие, у меня трудности. Случилась странная вещь. Мужчина привел машину, видите, за голубыми столиками, чтобы передать ее кому-то в кафе. По ошибке он решил, что это я ее наняла. Он думает, что я повезу ее кому-то в Дельфы. Но я ничего про это не знаю, кирие, ужасная ошибка, и не понимаю, что делать!