Мой будущий бывший босс
Шрифт:
— А вот то самое! Я всё думала, что эта змея меня к внучку повидаться не пускает, а оно видишь как на самом деле?
— Это вам Андрей сказал?
— Нет, конечно, он всё в себе держит, но вижу, как переживает, весь осунулся, похудел, даже волосы выпадать начали. Я первое время не понимала, что с ним такое, пока этого малыша не увидела! Наш Андрей ведь светленький, голубоглазый. Анечка — тоже, а ребёнок — прям чернявый, смугленький, кареглазый.
Я закатываю глаза. Отбой тревоги, тут всего лишь паника недоверчивой
— Валентина Павловна, ну что вы так сразу? Может, у вашей Анечки в роду и брюнетов было много.
— Брюнетов — может быть, но вот таких смугленьких — нет. Кристиночка, я точно знаю, что у шалавы этой, на которой мой сын сдуру женился, квартиранты жили по соседству, те самые, кто к нам из дружественных стран на заработки приезжают. Так вот, Аня с подружкой часто к ним по пятницам в гости захаживала. Якобы дружили они, пока Аня к Андрюше моему не переехала.
Морщусь от подобных предположений.
— Валентина Павловна, ну вам откуда известно, с кем и как дружила ваша сноха.
— Так я у местных бабушек всё разузнала!
— Ладно, а мне вы это зачем говорите?
— Милая моя, ты ведь журналист, у тебя же связи есть. Можешь ведь расследование провести и мозги моему сыну вправить.
— Нет, — категорично отрезаю я.
— Но… почему? — искренне удивляется оскорблённая до глубины души пострадавшая.
— Потому что это проблемы ваши и вашего сына. А мне во всё это лезть незачем.
— Ну что же ты так, мы как-никак родные с тобой.
— Это уже давно не так, Валентина Павловна. Смею напомнить, ваш сын мне изменял и из дому выгнал. Уберёг, так сказать, от такого родства.
Она пыхтит в трубку, но возражений, видимо, не находит.
— Ладно, Кристин, — меняет тон на менее слащавый. — Сама буду разбираться, раз помочь не хочешь. Подскажи хоть хорошую клинику где тесты ДНК делают?
— Я уточню и вам пришлю сообщением, — обещаю я. — Но на этом всё.
— Спасибо, дорогая моя, спасибо! Ты не обижайся на моего Андрюшу, ошибся он, но кто знает, может у вас ещё всё получится. Помиритесь… — тянет с надеждой последнее слово.
Меня уже начинает подташнивать от этого разговора.
— Всего хорошего, Валентина Павловна. Не болейте! — сбрасываю и убираю телефон в сумку.
Купив по дороге домой продуктов, я поднимаюсь в квартиру и открываю дверь. Встречает меня вечерний сумрак и гробовая тишина.
— Арин? — зову я. — Я вернулась. Купила нам вкусняшки…
Ответа нет. Я прохожу в комнату и вижу подругу в таком же положении, как и до моего ухода — лежит на кровати, свернувшись клубочком, и красным носом шмыгает. Её взгляд пустой настолько, что кажется, будто она неживая совсем. Только вот слезы у мёртвых ручьём не текут.
— Ты вообще не вставала? — подхожу к ней.
— Вставала, — слабым голосом отвечает она. — В аптеке была, текст покупала. К свекрови за
— Арин, я всё понимаю, но… ты себя в зеркало видела? Не надо Давиду с Алексом тебя такой видеть. Сначала соберись и ещё раз поговори с Русланом. Вот когда помиритесь, тогда и заберёте мальчиков. Вместе. А сейчас пусть отдыхают и не видят ваших разборок.
— Я беременна, — говорит Арина спустя паузу и показывает на стол, на котором лежит тест.
Я пытаюсь улыбнуться:
— Ну, вот видишь! Руслан как узнает, вы тут же помиритесь…
— Думаешь?
— Уверена, — подбадриваю я. — А сейчас пошли ужинать. Твоей девчушке нужно хорошо питаться, чтобы появиться на свет здоровенькой и красивой.
Подруга немного оживает после моих слов. Мы идём на кухню. Арина нарезает летний салат, а я принимаюсь за курицу — натираю её специями, фарширую рисом и отправляю в духовку. Пока мы заняты приготовлением, я рассказываю о своих утренних злоключениях с Аристархом.
— В общем, он разозлился и прямым текстом меня послал, — жалуюсь я, утаскивая из-под ножа Арины кусочек огурца. — Я его таким взбешённым никогда не видела. Думаю, накрылся мой служебный роман медным тазом.
— Жалеешь? — вяло спрашивает подруга.
— О том, что меня снова отправили в утиль? Тю-ю-ю, не привыкать, — как можно беспечнее машу я рукой, но под внимательным взглядом Арины, сдаюсь быстро: — Арь, я в него влюбилась. Цыц! — выставляю перед ней палец, как только она предпринимает попытку мне что-то сказать. — Слышала я уже твои: «я же говорила!» Хотела с трезвой головой остаться, а вышло… так как вышло.
— А он с какой головой?
— Ну как ты думаешь, если он даже на сообщение моё не ответил? — кисло улыбаюсь, чувствуя как боль, которую я так старательно глушила весь день, снова разрастается в груди. — Да и что я ему могу дать? Полноценной семьи со мной не построить, в голове одна работа… Так что подобный финал был для нас закономерен с самого начала. Остаётся его только принять и жить дальше.
Она вздыхает, качая головой, и мы некоторое время молчим. Курица запекается в духовке и по кухне всё отчётливее разлетается запах пряностей — ужасно, просто нестерпимо вонючий. Я невольно морщусь и говорю:
— Фу, вонь какая, курица походу того…
Арина непонимающе хлопает глазами, пока я зажимаю нос рукой и чувствую, как бледнею. Мне по-настоящему становится дурно. Я отключаю духовку и подрываюсь к окну, чтобы запустить на кухню порцию свежего воздуха, но это не помогает. Лоб покрывается испариной, я безнадёжно сглатываю, пытаясь бороться с тошнотой, но проигрываю и бегу в туалет. За два захода прощаюсь со своим любимым грибным супом-пюре, что съела в обед, и устало умываю лицо. Меня продолжает слегка потряхивать.