Мой Дагестан
Шрифт:
Эти огни были и боевыми знаменами и приказами. Они заменяли горцам современную технику: радио, телеграф, телефон. На склонах гор и сейчас видны безлесые места, словно там лежат гигантские буйволы.
Горцы говорят, что самое надежное место для кинжала — ножны, для огня — очаг, для мужчины — дом. Но если огонь вырвется из очага и запылает на вершине горы, то кинжал, покоящийся в ножнах, — не кинжал и мужчина, сидящий у домашнего очага,— не мужчина.
У дагестанских чабанов обязанности распределены очень строго. Одни пасут овец днем, другие занимают их место ночью и берегут отару от волков. Но есть среди них
Нужное и трудное дело! От огня зависит и приготовление пищи, и тепло, и сухая одежда, и свет, и беседа, и курение, столь необходимое при степенной мужской беседе.
В чабанских шалашах нет очагов. Огонь живет на улице и требует особенных хлопот и забот. Ладонями, папахой, полой бурки приходится загораживать огонь от непогоды: от дождя, от снега, а то и от снежной бури.
Но разве нельзя назвать хранителями огня и храбрецов, поэтов, песельников, сказителей, танцоров и музыкантов? Их много у нас, кто носит в своем сердце, бережет и передает другим извечный огонь поэзии, огонь преданий, огонь любви к Отчизне.
Чувствую и в своем сердце искру этого вечного огня. Вижу и свой долг в том, чтобы не дать потухнуть этой искре. Разжечь ее, заставить светить и греть, и чтобы идущий вслед за мной принял ее от меня и понес дальше.
Огонь в своей груди надо беречь так же, как самого себя бережешь от внешнего, обыкновенного буквального огня.
Во время праздника в ауле после песни всегда идет шутка, после музыки и танца — разговор. После возвышенных слов об огне расскажем о том, как искали у нас в Дагестане снежного человека.
Я сам свидетель той огромной потехи, которую доставили горцам некие научные работники, приехавшие искать каптара, то есть снежного человека.
Аварцы им сказали: "Поезжайте к даргинцам, может быть, у даргинцев живет тот, кого вы ищите".
Даргинцы, в свою очередь, послали их к лакцам, лакцы — к лезгинам, лезгины — к кумыкам, кумыки — к ногайцам, в степь, ногайцы — к табасаранцам, закружились ученые по всему Дагестану. Измученные, остановились они в ауле Кикуни, где живет, между прочим, наш великан Осман Абдурахманов. Возможно, некоторые из читающих эти строки видели Османа в фильме "Остров сокровищ". Там он хватает сразу трех человек и швыряет их с палубы в океан.
Случилось, что автомобиль с учеными застрял в маленькой речке близ аула Кикуни. Ученые толкали машину взад и вперед, но ничего не получалось.
Осман в это время сидел на крыше своей сакли. Увидел он, как беспомощны люди, копошащиеся около машины, спустился на землю и медленной великаньей походкой подошел к ним. Он взял машину, поднял ее, как таракана, не умеющего выбраться из глиняной миски, обмазанной скользким салом, и перенес на сухое место.
Ученые зашептались, зашушукались между собой, как видно, начали сомневаться: не снежный ли человек пришел к ним на выручку? Но Осман понял их разговор и сказал:
— Напрасно вы ищите. Мы, горцы, сделаны не из снега, а из огня. Если бы не огонь
После этого он спокойно скрутил папиросу, неторопливо достал огниво, разжег трут, прикурил и выпустил изо рта целое облако дыма. Только тогда вместе с дымом вылетел из широкой груди Османа громоподобный смех. Так грохочет обвал в горах, так гремит вода, ворочая камни, так сотрясает горы землетрясение.
Абуталиб, услышав эту историю, добавил: "Не могут не застрять в грязи машины людей, занимающихся таким пустым делом".
В Индии я побывал на празднике огня. Как хорошо, что бывают у людей такие праздники! Мне подарили там зажженный светильник, и я увез его в Дагестан как привет далекой страны моему каменистому краю. Мы ведь часто говорим: пламенный привет! Передайте им пламенный привет! Может быть, были времена, когда люди вместо привета, выраженного в слове, посылали огонь, пламя. Мирное пламя. Не пламя пожара и войны, но пламя очага, пламя тепла и света.
У нас есть обычай: вечером первого зимнего дня (а иногда также вечером первого весеннего дня) горные аулы разжигают на скалах приветственные костры. По одному костру на аул. Костры далеко видны. Через ущелья, через пропасти и скалы аулы поздравляют друг друга с наступлением зимы или весны. Огненные приветы, огненные пожелания! Я сам много раз разжигал такой костер на утесе Хамирхо, что склонился над аулом Цада.
Не случайно первый завод в Дагестане назвали "Дагестанские огни". Теперь к кострам прибавилось много нового света. Птицы сидят на столбах, несущих электричество, так же просто, как на деревьях. Голуби не боятся электрических лампочек, горящих над скалами.
Однажды я видел, как горело Каспийское море. Целую неделю волны не могли потушить его. Это было недалеко от города Избербаша. Когда же огонь начал затухать и постепенно потух, это напомнило картину тонущего корабля.
Море может погаснуть, но огонь, горящий в груди Дагестана, — никогда. Разве огонь, горящий в груди человека, боится воды? Он даже ищет воды, он даже просит воды. Иссохшие, истрескавшиеся, опаленные, сожженные внутренним огнем губы разве не шепчут: "Воды, воды!"?
Значит, вода и огонь сопутствуют друг другу. Моя мама любила говорить: очаг — это сердце дома, а родник — сердце аула.
Горы просят огня, а долины просят воды. Дагестан — это и горы, и долины, он просит и огня, и воды.
Если человек, выходя в путь или возвращаясь домой, глядится, словно в зеркало, в родник на краю аула, значит этот человек в сердце носит любовь, огонь. Так говорит поверье.
Но весь Дагестан не глядится ли в светлое зеркало Каспийского моря? Не похож ли он на статного горячего юношу, только что вышедшего из воды?
Склонился мой Дагестан над Каспием, будто горец над родником, и поправляет свой наряд, подкручивает усы.
Горское проклятье гласит: "Пусть подохнет конь у того человека, который опоганил родник". И еще. "Пусть высохнут все родники вокруг твоего дома". А вот похвала горцев: "Должно быть, хороший народ в этом ауле: родник и кладбище держат в порядке, в чистоте".
Много родников и колодцев вырыто у нас в честь павших людей, они даже носят их имена: родник Али, родник Омара, колодец Хаджи-Мурата, родник Махмуда.