Мой дед Лев Троцкий и его семья
Шрифт:
[16 февраля 1938 г.]
Милая Ната, отвечаю тебе и Вану, чтобы не писать отдельно по-французски. Я представляю себе чрезвычайную трудность путешествия с двумя американцами] и К[азасом]! – рестораны, отели, – никто ничего не знает, расходы огромные, во всем неопределенность; кроме того, изменение внешности, следовательно, последний ресурс становится известен К[азасу]. Вызывается ли все это необходимостью? По-моему, еще нет. Можно поехать на 3–4 дня в Т[акско]. Если за это время не будет разрешена проблема с квартирантом, я смогу провести еще две-три ночи у Г[идальго] (или у Кр. [241] одну, одну-две у Г[идальго], чтоб не слишком отягощать их). Сегодня 16. Можно бы выехать в Т[акско] 18-го, оставаться там до 21 или 22-го, затем вернуться либо прямо на Av. Londres [242] , либо сюда, с тем чтобы домой поехать 24—25-го.
…Но я до сих пор не вижу, свободно ли Т[акско]? Туда можно бы поехать с двумя американцами],
Ехать ли тебе в Т[акско]? Есть доводы за и против. Решай сама.
Покупать мне ничего не надо.
Спешу кончать, чтоб передать Г[идальго]. Будь здорова. Крепко обнимаю.
Твой [Л.Д. Троцкий]По книге Н. Седовой и В. Сержа «Жизнь и смерть Льва Троцкого»
Некий журналист позвонил Диего Ривере и сообщил о смерти Льва Седова. Диего побежал в дом Антонио Гидальго, где находился в это время ЛД, и без всякой подготовки сказал: «Лев Седов умер». – «Что, что ты сказал?» Диего повторил. «Убирайся отсюда!» – закричал ЛД на Диего. ЛД хотел побыть один, обдумать происшедшее. Наталья говорит:
«Я была в Койоакане, приводила в порядок фотографии наших детей. Раздался дверной звонок. Я удивилась, увидев ЛД, и пошла ему навстречу. ЛД вошел, он был более сутул, чем всегда. Лицо его было землистого цвета, выглядел он стариком. «Что случилось? Ты заболел?» – Он ответил низким голосом: «Лева заболел, наш маленький Лева». Я все время боялась за ЛД. Мысль о том, что что-то может произойти с Левой, никогда мне не приходила в голову.
Лев Седов умер в Париже 16 февраля 1937 года… Лев Седов умер в возрасте 29 лет» [244] .
Из книги Д. А. Волкогонова «Троцкий. Политический портрет»
Старший сын Троцкого был любимцем семьи. Лев рано вступил в партию, боготворил отца, был фанатичным поклонником и последователем его идей. С середины 20-х годов, когда Троцкий оказался в оппозиции режиму, Лев забросил учебу в Московском высшем техническом училище и стал, по существу, ближайшим помощником отца. Он не колеблясь поехал с ним в ссылку (хотя формально не высылался), отправился с родителями и в Турцию, добровольно депортируясь в знак солидарности с отцом. Но старший сын был не только помощником и исполнителем воли отца. У него было гибкое, сильное политическое мышление, отличное перо. Л. Седову принадлежит ряд блестяще написанных брошюр и статей. Его небольшая «Красная книга о московском процессе» привлекает внимание своей основательностью, аргументацией, остротой выводов.
Еще когда Троцкий находился на Принкипо, Лев много ездил по европейским столицам, выполняя его поручения. И уже тогда Седов рассказывал отцу, что несколько раз замечал, как за ним следят. Он понял, что его взяли на «прицел» агенты Ягоды…
…В результате колебаний и изменений политической ситуации в Европе пришлось пять раз менять место издания «Бюллетеня». С июля 1929 года по март 1931-го журнал выходил в Париже. Затем Седов перебрался в
29 лет». Да нет, ему было 32 (1906–1938)! Что случилось? Перепутала Леву с Сережей (1908–1937)? Возможно. Но опять же, где был Виктор Серж? В письме Сержу от 15 апреля 1938 г. Троцкий благодарит его за теплую статью и письмо о смерти Льва Седова – значит, Серж знал, когда умер Лев. Правда, Виктор Серж умер в 1947 г., до выхода французского издания книги, а Наталья – в 1962-м, до выхода английского издания. О переводчике «Жизни и смерти Льва Троцкого» на английский, Арнольде Померанце, аннотация сообщает, что он исследователь, особо интересующийся историей революции… ( Примеч. авт.)
Берлин: там оказались более выгодные финансовые условия и вдобавок к этому – в немецкой столице издавались многие книги Троцкого и имелись кое-какие связи с Советским Союзом. Но в начале 1933 года, когда в Германии к власти пришел Гитлер, Седову пришлось срочно вернуться в Париж. В марте того же года там вышел очередной номер журнала. Но опасность со стороны агентов сталинской разведки заметно возросла, и «Бюллетень» выходил в Париже только до февраля 1934 года. Потом в течение года Седов жил и издавал журнал в Цюрихе, но в апреле 1935 года вновь возвратился в Париж.
…Троцкий был безжалостен к себе и сыну: он давал ему столько поручений, сколько был в состоянии выполнить лишь большой секретариат. Сам он работал также до изнеможения…
…Главным издателем журнала был, по существу, Лев Седов. Поначалу очень активно ему помогал близкий сторонник Троцкого во Франции, Раймон Молинье, особенно в том, что касалось финансовых и технических вопросов. Предприниматель средней руки, Молинье имел довольно большие
…Между Раймоном и сыном Троцкого Львом возникла острая и пикантная коллизия. Жена Раймона Молинье, Жанна, ушла от мужа к Седову. Разразился скандал, который вывел Молинье из числа близких друзей Троцкого. Но новый сердечный союз не принес счастья Седову. Из Москвы он продолжал получать письма от жены, которая осталась там с маленькой дочерью [245] и была в отчаянии. Жанна же оказалась довольно эгоцентричной особой, что усугубляло психологическое напряжение Льва.
Единственной отдушиной оставалась работа по исполнению указаний отца. Наиболее трудным из них было: найти канал, возможность отправлять несколько десятков экземпляров «Бюллетеня» в СССР.
…В это время Л. Седов жил очень трудно и в материальном отношении. У отца практически не было возможности помогать, он и сам никак не мог выбраться из долгов, жил на аванс под ненаписанные книги, а «Бюллетень оппозиции», который выпускал Лев, по-прежнему выходил мизерным тиражом и совсем не приносил дохода. С женой Жанной у Льва отношения складывались сложно: каждый день приносил лишь новые заботы. Троцкистские организации больше враждовали между собой, чем сотрудничали. Лев, выполняя многочисленные поручения отца, испытывал какой-то внутренний надлом, особенно после письма Троцкого из Койоакана, датированного 18 ноября 1937 года. Троцкий не советовал уезжать из Парижа: «затормозится дело».
…Последний «европейский» номер вышел в середине 1939 года. Правда, готовил его уже не сын Троцкого. Лев умер 16 февраля 1938 года при очень загадочных обстоятельствах, оставляющих, однако, мало сомнений в том, что это дело рук агентуры Ежова.
…8 февраля 1938 года у Седова начался сильный приступ аппендицита. Пока Этьен (Зборовский) звонил по частным клиникам, Лев написал последнее письмо, которое просил вскрыть лишь «в крайнем случае». Уже после обеда больному сделали операцию в клинике русских эмигрантов. Все прошло благополучно, дело быстро шло на поправку. Седов уже ходил и готовился выписаться из клиники. Однако через четыре дня у него вдруг наступило резкое ухудшение. Появились признаки отравления. После страшной агонии, когда врачи были уже бессильны, старший сын Троцкого – последний из четырех его детей – скончался. Ему было только 32 года…
Письмо М. Зборовского и Л. Эстрин Л.Д. Троцкому
Париж, 17 февраля 1938 г.
Дорогой Лев Давыдович,
Очень тяжело Вам писать сегодня, Вы можете себе представить наше состояние и все то, что мы пережили за последние дни. Мы – ближайшие друзья Левы (Этьен и Леля) – находились все время в клинике. Вы, вероятно, знаете краткие подробности по телеграмме [246] , и поэтому мы хотим Вам обо всем написать. Подробное экспозе2 врача, постоянно пользовавшего Леву, при сем прилагается. Врач этот – невестка Лели [Эстрин], опытный специалист по внутренним болезням (немецкой школы). Как Вы понимаете, самым серьезным вопросом был вопрос о его безопасности в клинике. Поместить его в официальный французский госпиталь было невозможно, так как он должен был бы там предъявить свои бумаги, и инкогнито его было бы моментально раскрыто. Пришлось остановиться на частной клинике. Перевозить пришлось очень срочно, так как требовалась немедленная операция. Врач Левы, отдавая себе отчет в сложности положения его, после долгих розысков вместе с Жанной выбрал клинику Мирабо, куда Лева был немедленно перевезен и помещен под именем Мартен. В тот же вечер операция была произведена одним из лучших парижских хирургов – доктором Таль-геймером, сотрудником проф. Госсе. Кроме того, при операции присутствовали: ассистент-хирург доктор Симков, французский врач русского происхождения (только ему одному было сообщено врачом Левы имя пациента. Сделано это было потому, что он пользуется абсолютным доверием и что он должен был все организовать в клинике), постоянный врач Левы и директор клиники, дававший наркоз. Операция прошла хорошо, у него даже не было рвоты после наркоза. Первые четыре дня прошли нормально, его навещали ежедневно три врача, Жанна бывала ежедневно и Леля была три раза. Он был немного слаб, но настолько рассчитывал на свои силы, что условился в воскресенье с Лелей, что она с Этьеном придет в понедельник, после обеда, чтобы обсудить все срочные дела. Как вы увидите из приложенного экспозе, положение резко изменилось к худшему в ночь с воскресенья на понедельник. Несмотря на ряд принятых экстренных мер (переливание крови, вторая операция и т. д.), спасти его не удалось, и он скончался в среду, 16 февраля в 10.56 утра. Во вторник и в среду в качестве обсерватора [247] со стороны организации при совещаниях врачей присутствовал и доктор Розенталь…