Мой долгожданный
Шрифт:
— Ангелина, ты моя доченька! Ты же называешь меня мамой, значит, ты моя дочка.
Геля начинает рыдать. Обнимаю ее. Глажу ее кудрявую головку.
— А дядя Леша? Для него то он будет папой, — Ангелина кивает на мой живот. Рома ведь будет называть его папой?
— И ты называй, если хочешь!
— А вдруг ему не понравится?
— Понравится! Милая моя, понравится. Мы тебя очень любим, не меньше, чем Рому. Он будет твоим братиком. Представляешь, как будет здорово?
Ромка как почувствовал, что речь зашла
— Смотри! Он тоже пытается тебе сказать…
— Что сказать?
— Что любит тебя!
— А чем это он делает? Ручкой — немного успокоившись, спрашивает Геля.
— Ножками, наверное. А может, попой!
— Попой? — начинает хихикать Геля.
— Да. Представляешь? Он там что только не делает: и танцует, и потягивается, и пинается.
Ангелина робко улыбается, кладет ладошку на место, где Ромка решил побоксировать мой бок.
— Доченька, пойдем умоемся и ляжем спать?
Геля позволяет мне стянуть с нее курточку. Разувается.
— А ты со мной полежишь?
— Полежу конечно.
Поглаживаю засыпающую Ангелину по спинке. Слышу, как трезвонит мой телефон на кухне. Кому приспичило названивать мне на ночь глядя? Я начинаю всерьез беспокоится, когда звонок раздается в третий раз. Оставляю уснувшую Гелю. Иду на кухню.
Три пропущенных от мамы. От мамы! Да она вообще почти мне не звонит. Мне опять становится душно. Неужели с отцом что-то случилось? Осторожно подношу трубку к уху. Слышу рыдания мамы. Боже мой, неужели…
— Ира! Что мне делать? Ты хоть поговори с этим дурнем! Он разводиться со мной надумал! Представляешь? Разводиться! Еще такого позора мне на старости лет не хватало.
Что бы мама заговорила о старости…
— Мама. Объясни толком, что у вас произошло? С папой все в порядке?
— Не в порядке, Ира! Не в порядке! Твой отец умом тронулся! Ушел из дома четыре дня назад. Ничего не объяснил толком. Просто собрал вещи и ушел. А сегодня пришел с документами на развод.
— Мама, подожди. Ну не может он вести так себя ни с того ни с сего? Что-то должно предшествовать такому его поведению.
— Он сказал, что всю жизнь со мной промучился и решил освободиться, хоть последние дни дожить так, как ему хочется, — не прекращает рыдать мама. — Ира! Но это не самое страшное. Поговори с ним! Прошу! Он выгоняет меня из квартиры.
— Мама. Успокойся. Ночь уже. Думаю, что ты преувеличиваешь! Ложись спать. Я завтра позвоню ему, постараюсь все выяснить.
— Сейчас позвони! Сейчас! Ты даже не представляешь, что он мне предлагает. Он предлагает мне перебраться в однокомнатную квартиру на Ворошилова. Хрущевку, которую мы сдаем. Он попросил квартирантов съехать и сам там сейчас живет, — говорит, заикаясь она.
— Мама, выпей что-нибудь успокоительное!
— Я ему сказала: Хочешь развод,
— Мама. Я завтра поговорю с отцом. Ложись спать.
27
— Не лезь! Пусть разбираются сами! Взрослые люди. Я твоего отца прекрасно понимаю.
— Леш. Да я же не против. Пусть разводятся. Если честно, я всю жизнь живу в ожидании. Для меня вообще удивительно, что их брак продлился столько лет. Но пусть оставит он ей эту квартиру! Ты же сам предложил ему перебраться к нам к Новому году. Зачем он ее выгоняет? Действительно, почти сорок лет прожили.
— А может ты чего-то не знаешь? Может не просто так он ее выпроваживает!
— Леша. Она же не оставит меня в покое. Поговори! Да поговори! Она мне никогда столько не звонила. Каждый день, да по два, по три раза! А он не слушает меня. Говорит, сам разберется, что ей оставлять, а что у нее забирать.
— Вот и я тебе говорю, не лезь. Зачем себе лишний раз давление поднимаешь? О ребенке подумай!
— Мамочка, я посчитала! В этом стихотворении двадцать четыре буквы «О».
— Молодец! Считай теперь какую-нибудь другую букву.
— Буква «У». Пойдет?
— Пойдет.
— Это что у вас за новомодные занятия такие?
— Геле все время нужно думать и играть. Откуда она знает столько стран? Мне, что бы с ней посоревноваться, пришлось атлас достать.
— Бабушка Наташа начала приходить в себя, — разводит руками Леша.
— Ее не переспорить. Вчера играли в города и страны. Попробуй докажи ей, что Япония пишется с буквы «Я», а страны Епония не существует!
Леша смеется. — То ли еще будет! Геля настырная. В школу пойдет, бедные мы будем.
— Хорошо, что не в этом году, — говорю я и присаживаюсь на стул. Чувствую, что на лбу проступает испарина. Живот каменеет. Даже подташнивает слегка.
— С тобой все нормально? Ира, не пугай меня!
— Все нормально. Это тренировочные схватки.
— Собирайся. Смотаемся в больницу.
— Леша! Мы не можем ездить в больницу после каждой тренировочной схватки. На нас там уже смотрят как на ненормальных.
— Да мне по хер! Как там на нас кто-то смотрит…
— Все! Все! Уже отпустило.
— Ира!
— Правда, отпустило. Леш, рано. Две недели как минимум еще нужно ходить, а то и больше.
Родители развязали настоящую войну. Папина бескомпромиссность да мамино упрямство привели к настоящей бойне за имущество. В этой войне мама проигрывает по всем фронтам, но не сдается.