Мой дом - моя чужбина
Шрифт:
НЕОТПРАВЛЕННЫЕ ПИСЬМА
Нас будят петухи чуть свет.
Сопровождают любопытные собаки.
Девчонки местные кивают нам привет,
А парни местные грозят затеять драки.
В нас водкой дышат - "двину в морду, хошь?".
Пол шелухой подсолнечной усеян.
И я испытываю радостную дрожь:
Мне чудится - жива еще Расея.
Давно тут самолеты режут облака,
Глядится стариною
И не отыщешь кружку молока,
Не съешь от местной курицы яичка.
На много километров яблоневый сад
Растет в согласьи с пятилетним планом.
Поносят бабы "этот сущий лд" -
И едут в город за венгерским "джонатаном".
Где был источник знаменитых вод,
Колючей проволокой весь район опутан.
За ней цветет секретнейший завод,
Дымами ядовитыми окутан.
А что касается людей,
Наверно прав был лектор из столицы:
Та общность новая уже родилася, ей-ей.
Противно вешаться.
Но нечем застрелиться.
У БРАТСКОЙ МОГИЛЫ
Мне должность назначена нынче такая,
Я в черствую землю лопатку втыкаю.
Я облик меняю российского поля.
Вдруг слышу я голос, исполненный боли.
– Когда-то мы русские были солдаты.
Нас здесь покосили врага автоматы.
Зачем, отвечай по-солдатски, упрямо
Ты наши могилы уродуешь ямой ?
– Не знаю, товарищ.
Но кажется, вроде
Я тоже в каком-то бредовом походе.
Я вроде в атаке.
Похоже, что тоже
Здесь землю родную и я унавожу.
Ты лучше скажи что-нибудь про себя.
Как это случилось - убило тебя ?
– Рассказывать я не мастак.
Ну, в общем, дело было так.
В поддых втянуло животы.
Мы, стоя "Смирно!", засыпали.
Нас к героизму призывали
Политруки до хрипоты.
Потом сам ротный пригрозил
Влепить обойму прямо в сраку,
Если не встанет кто в атаку
Из мягкой, словно пух, грязи.
От старшины потом влетело,
Когда ровняли мы носки.
Потом кромсало на куски
Мое мальчишеское тело.
Переживи я это дело,
Наверно, сдох бы от тоски.
Все в мире есть лишь эпизод.
Все преходяще в нем, все тленно.
И в грязь втоптал какой-то взвод
Мои разорванные члены.
И вот на вечном я покое.
А сам-то что ты есть такое ?
– Поэт.
Нет доли интересней,
Когда уходят прочь века.
Я мир хочу прекрасной песней
Возвысить к Свету.
А пока-
Пока
И перевыполняю план.
И не испытываю болей
Уже от трудовых мозолей.
– Поэт ? Так, значит, ты бунтарь.
Я рад, что встретился с тобою.
Ну что ж, поэт, готовься к бою!
И мощной рифмой всем там вдарь!
Я тоже песни сочинял,
Но это было все впустую.
Мы, "кирзяками" грязь меся,
Вопили все ж "Перепетую".
– Увы, солдат, я жизни строй
Готов принять теперь любой.
Не в силах я в нем что-то отменять.
Все перемены в нем идут не от меня.
Я - тело косное.
Я - позвоночник жесткий.
Безмолвный зритель.
Для других подмостки.
Считают мудрецы и им вослед невежды:
Я есть отсутствие просвета и надежды.
– Понятно, друг.
Когда в руках лопата,
Нельзя подняться выше должности солдата.
И все же должен ты, хоть тресни,
Мир огласить своею песней.
А я…
Ты слышишь крик "Ура!" ?
Прощай, поэт.
Мне в бой пора.
Смутно помню, что случилося потом.
Пил я водку с незнакомым забулдыгой под кустом.
Я последними словами клял свою судьбу.
А он
Разъяснил мне, как на пальцах, высшей мудрости закон.
– Не суди Их слишком строго.
Такова наша дорога.
Поживешь и испарится романтический туман.
В память врежутся мозоли и вот этот котлован.
И венец всего творенья
– Это самое мгновенье.
Жив пока, к чему мудрить ?
Предлагаю повторить.
Внутри и снаружи все вдруг посветлело.
Волшебная жидкость вливается в тело.
Картины волшебные в памяти будит.
Упругими кажутся дряблые груди,
И алою розой - беззубая пасть.
И ниже земли невозможно упасть.
ПОХМЕЛЬЕ
Кончило действовать гнусное зелье.
Пиру на смену приходит похмелье.
И нужно теперь для починки души,
Хоть сдохни, найти непременно гроши.
Пока мы решали сию сверхзадачу,
Мой собутыльник ворчал, чуть не плача.
– Сказать по-честному, храбрюсь я лишь для вида.
А в глубине души грызет меня обида…
Тогда была на редкость ранняя весна.
И солнце, как назло, вовсю тогда сияло.
Природа, извини банальность, пробуждалась ото сна.
А нам, увы, уснуть навеки предстояло.
А было нам семнадцать лет.
Девчонки нам глядели вслед.