Мой друг Роллинзон
Шрифт:
Нас очень интересовало, будет ли он говорить с нами о назначенной премии. Конечно, история, рассказанная молодым Туттьетом, успела за это время обойти всю школу, но относительно того, насколько эта история истинна, существовали очень большие сомнения. Так что когда директор, покончив с другими предметами, перешел к географии, мы начали изрядно волноваться. И действительно, дойдя до изучения Южной Африки, Крокфорд остановился и взглянул на доску.
– Кстати, – сказал он, – я думаю, что все вы уже прочли объявление о назначенном кон курсе?
– Да, сэр, – ответили двое или трое сразу.
– Этот конкурс, – продолжал
Он еще раз посмотрел на нас, и в его взгляде читались любопытство и озабоченность. Затем он собрался перейти к следующему предмету, но это было далеко не то, чего хотелось каждому из нас. Ведь он еще ничего не сказал о том, какая премия назначена победителю этого конкурса. И вот Плэйн, который был всегда представителем шестого класса и к тому же капитаном школы [7] , очень кстати улучил момент и заговорил.
– Скажите, пожалуйста, сэр, – самым невинным тоном сказал он, – нельзя ли нам узнать, какова будет премия?
7
Капитан школы – лучший ученик старшего класса, который назначен или избран, чтобы представлять школу, и на которого до некоторой степени возлагается надзор за учениками.
Мистер Крокфорд засмеялся. Мне показалось, что он заметил наше возбуждение и обдумывал свои слова.
– Это в свое время узнает тот, кто ее получит, – ответил он.
– А всем ли нам можно работать над этим, сэр? – спросил Плэйн, стараясь выяснить насколько возможно больше.
Мистер Крокфорд снова засмеялся:
– Да, я думаю, что нет причины лишать кого-либо из вас такого хорошего случая. Теперь же перейдем к делу.
Так он окончательно покончил с этим вопросом.
– Теперь ясно, что Туттьет говорил правду, – сказал Вальдрон позже, когда мы вышли из зала. – Премия так велика, что Крокфорд боится, как бы наши уроки не пострадали, если мы узнаем, какова она. Поэтому он и не хочет оглашать ее официально.
Почти все были того же мнения. Дело было не в том, что Туттьет рассказал очень правдоподобную во всех отношениях историю, важнее было то, что директор имел возможность опровергнуть слова Туттьета, но не сделал этого.
– Да, похоже на то, – согласился я, останавливаясь у двери моей комнаты для занятий, к которой мы как раз подошли. – Во всяком случае, это все очень занятно.
Вальдрон кивнул головой.
– Кстати, – спросил он вдруг, – Роллинзон будет заниматься здесь, вместе с тобой?
– Да, – коротко ответил я.
– Что скажет об этом Филдинг? Ведь тогда стипендиат в первый раз займет место в отдельной комнате.
Вальдрон с усмешкой смотрел на меня. Мы с ним всегда были в довольно хороших отношениях, и в эту минуту мне пришло в голову, что мы были гораздо дружнее с ним до появления
– Филдинг может думать что ему угодно. И все остальные тоже.
Вальдрон вспыхнул.
– Большинству из нас и дела нет до этого, – ответил он. – Да и с какой стати? Если тебе это доставляет удовольствие, то больше ничего и не требуется.
Тут подошел Роллинзон, и Вальдрон удалился. По его виду я понял, что мои слова укололи его, но Вальдрон вообще очень легко обижался, так что я вскоре и думать об этом забыл.
Глава III
Случай с ирландским поездом
В следующую субботу, приблизительно минут в десять седьмого, я постучал в дверь комнаты школьного капитана Плэйна.
– Мне надо побывать в Лейбурне, – сказал я, – и вместе с Роллинзоном.
– Что-нибудь особенное? – небрежно спросил Плэйн. – Да. Хотим купить новую книжную полку для нашей комнаты.
Я стоял, прислонясь спиной к двери. Плэйн улыбнулся.
– Ваша комната будет настоящим раем. Как вы там устроились вдвоем?
– Отлично. Лучше и придумать нельзя.
Я не раз удивлялся, что Плэйн никогда ничего не высказывал по поводу стипендиатов от графства. Мы знали, что он не сочувствует Филдингу и его партии, но тем не менее он ни разу не сделал попытки открыто остановить их. Как я вижу теперь, Плэйн поступал очень разумно, так как всякий резкий шаг в этом деле мог вызвать большой разлад в школе. Когда же наступил удобный случай, Плэйн заговорил очень энергично, как вообще ему было свойственно. Но никто из нас в то время еще даже не подозревал, как скоро и при каких обстоятельствах представится такой случай.
– Сегодня вечером нет никаких занятий, – сказал он, – и вы, конечно, можете идти. Только не забудьте вернуться к половине девятого. Кстати, собираетесь ли вы попробовать попасть в число одиннадцати [8] ?
Ответить на такой вопрос было затруднительно, и Плэйн знал это. Только сегодня после обеда наши лучшие одиннадцать играли с нами, шестнадцатью будущими кандидатами на вторую партию, и мне казалось, что я сыграл довольно удачно. Но все в школе знали, что те два вакантных места в команде, которые освободились благодаря уходу Филлипса и Левиса, несомненно достанутся Бриану и Ландельсу. Роббинс и я могли только стать кандидатами на будущие свободные места.
8
Для игры в крикет нужны две партии, каждая по одиннадцать человек.
– Если бы я был на вашем месте, Браун, – продолжал Плэйн, – я бы попробовал, и думаю, что к концу семестра вы смогли бы отлично натренироваться.
Слышать это от Плэйна было весьма лестно.
– Я бы очень хотел, – поспешил ответить я. – Надо будет играть по утрам. Если бы только мне удалось владеть мячом, как Филлипс…
– Если… если… – передразнил Плэйн. – Бросьте вы ваше «если». Однако вам пора идти, а то вы не успеете купить себе полочку.
Я тотчас же отправился за Роллинзоном. Когда я передал ему мой разговор с Плэйном, Роллинзон, как я и ожидал, очень обрадовался.