Мой фантастический мир

Обабков Евгений

Видимо и Лие не слишком хотелось на ночное сафари, потому она развела руками:

— Это неудобно, да. Но, похоже, теперь нас будут искать в два раза тщательнее. И это не только из-за похищенного Пророчества. Дело в том, что по нашему следу направили лучшую ищейку империи. Его зовут Ксав. Майор Ксав. Гениальнейший разведчик, выполнивший массу боевых и мирных операций. Его подвиги занесены в аналоги истории не только Первой планеты, но и всей системы. На Ксава работают лучшие умы империи. В его отряде только проверенные бойцы. У него масса информаторов по всему миру. И у него

неограниченный доступ к всевозможным ресурсам. Так что не удивляйтесь, если на наши головы свалиться с неба целый космофлот. Если Ксава пустили по следу — значит дело плохо. Нам придется трудно.

— Ксав значит, вот оно как, — ухмыльнулся я, шутке судьбы.

— Ты его знаешь? — поинтересовался Имкус, бережно отрывая лапки какой-то бабочке.

— А ты?

— Да кто ж Ксава не знает. Он — легенда!

— Легенда? Хм замечательно. Да, мой друг Имкус, я знаю Ксава. Даже слишком хорошо знаю. Блин, а история то становиться все интересней и интересней!

Лиа покачала головой, она не разделяла моего оптимизма.

Однако жизнь идет дальше, несмотря на все миниистории ее отдельных представителей. В рюкзаке зверолова что-то противно запищало и зашевелилось. От неожиданности я чуть не дал деру, а Имкус лишь улыбнулся и запустил руку в свой извечный баул.

— О! — воскликнул он. — У нас кажется прибавление! — С этими словами он извлек под утренние лучи солнца белый комок кошара, облепленный теперь пятью комочками сереньких пушинок. Приглядевшись, я понял что «пушинки» не что иное, как маленькие копии Имкусова питомца.

Зверолов расплылся в умиленной улыбке. Судя по всему, он был просто счастлив.

— Вы только посмотрите, какие они красавцы.

— Ой, какие хорошенькие! — всплеснула руками Лиа и погладила и маму-папу кошара и его маленьких дочек-синочков.

Кошар, выглядел он теперь немного похудевшим, благодарно заурчал. Его кошарики тихо запищали, но тут же успокоились.

Я покачал головой и всмотрелся в умилительную картину.

— Ну, мы прям семья, а теперь у нас еще и детишки появились. Только Имкус, умоляю тебя, следи, чтобы они не выдали нас слишком громким писком.

— Да нет, они смирные. Это ведь не первый помет моего кошара. Так что я уже ученый, — зверолов подсунул питомцу приготовленную (и ощипанную) бабочку. Кошар жадно проглотил деликатес и тут же попросил еще. Пришлось нам всем отправиться на сбор «ресурсов». В принципе я был не против небольшой прогулки, все равно необходимо было чем-то заняться до наступления сумерек. Ведь не слушать же голодное урчание своего желудка. Так пусть хоть кто-то среди нас будет сытым.

И снова СЛАВА МНЕ! Триплей оказалась на удивление плодородной системой. В ближайшей роще чего только не было: ягоды, грибы, даже съедобные растения. К тому же узкий радиус наших поисков обеспечивал полную безопасность — в этих джунглях могли затеряться даже слоны.

В общем — брюхо мы набили не только кошару и его отпрыскам, но и себе. Благодать… Позже даже удалось немного вздремнуть. И снова чудо — будильник, дабы встать на закате, нам не потребовался. Нас разбудили появившиеся в вечерней прохладе уже знакомые мне воробьеподобные

комары.

Вссуп! И пол-литра родной кровинушки как небывало. От такого, пожалуй, и камень проснется. Не то, что… три каких-то комка помятого мяса.

Потянувшись, я стряхнул с плеча раздувшееся насекомое. Эта… погань даже взлететь не смогла и надувшимся шариком брякнулась на землю. Там ее моментально нашел и схрумкал Имкусов кошар, слезший на охоту со звероловова живота. Зверушкиного приплода я на нем, и даже рядом, не заметил.

— Оп-па! — воскликнул я, обращаясь к Имкусу. — А где твои… маленькие.

— Кто? — изумился зверолов, спросонья протирая глаза.

— Да кошарики твои. Где они?

— А-а! Так бегают, наверное, где-то.

— Бегают?

— Ну да. А чего им и не бегать. Кошары ведь не воспитывают свой молодняк. Родят, и уже через пару часов молодые кошарики начинают жить собственной жизнью. Обычно их в этот момент расселяют по новым хозяевам. Но на этот раз… они явно увеличили популяцию дикой фауны.

Я почесал в затылке.

— Странные правила.

— А на Земле по-другому? — включилась в беседу Лиа. Она выглядела свежо, ухоженно и красиво. И как она, спрашивается, умудрялась так выглядеть в лесной чаще? — Ну ладно мальчики. Уроки биологии, конечно, интересное времяпрепровождение. Но нам пора выдвигаться. Идем за мной. Тихо. Ни на что не отвлекаться, перекур только по команде! Всем ясно. Верт?!

— А что сразу Верт? — возмутился я. — Всегда я самый крайний!

— Именно! — Лиа ловко сбила комара-мутанта в полете. — Пойдешь с краю — в конце шеренги.

Я, молча, козырнул, мол: всегда готов. Лиа инстинктивно козырнула в ответ и тут же смутилась. Видимо военное прошлое крепко въелось в ее подсознание. А у меня в связи с этим появился вопрос:

— Слушай, Ли…

— Ли?

— Ну, да. А что? Коротко, красиво.

— Хм, Ли, — девушка словно попробовала слово на вкус, затем кивнула: — Мне нравиться.

— Я рад за тебя, — действительно был я рад за нее. — Но вот мне интересно: а как вы клоны, вдруг понимаете, что нуждаетесь в свободе?

Лия разом погрустнела, ссутулилась, но, тем не менее, ответила:

— Это трудно объяснить. Сначала появляется чувство неудовлетворенности. Затем — тень сомнений. Но ты ничего не можешь с этим поделать. Ты обязан подчиняться. Это заложено в твоей программе, в твоей генетической памяти, привычках. Иногда состояние депрессии преследует клонов до конца жизни. Не всех, конечно. Кто-то вполне доволен своей участью. Но большая часть — извечно страдает. Также, как страдала и я!

— Бедная, — посочувствовал Имкус. Лия благодарно улыбнулась ему, а затем продолжила:

— Но мне повезло. Меня нашли люди консула. Они выкрали меня из орбитальных казарм и перевезли в лабораторию. Там из моего черепа извлекли управляющий чип, а геном исправили, удалив ненужную (внутреннюю) память. Но даже это не помогло полностью. У меня были ломки, жутко хотелось вернуться в казармы, служить и умирать за императора. Хм. Смешно звучит. Собачка хотела вернуться к дрессировщику.

— Нет не смешно! — возразил я. — Грустно!