Мой гарем
Шрифт:
— Я правда больше не могу, — запыхавшись, проговорила я, чувствуя напряжение в теле, болезненно отдающее в груди.
Я знала, что напряжение спадет только тогда, когда Паоло даст мне довести его до оргазма. Он ласкал меня не потому, что хотел сделать приятное. Это было похоже на тренировки в парке и чем-то напоминало борьбу, в которой он должен был выстоять. Обернувшись, я увидела его бледное нервное лицо. Душ он снова повесил на стену, сделав струю воды совсем слабой. Паоло странно выглядел под душем в очках, но я ничего не сказала.
Он опустился вниз, сел на пол в душевой
— Помочись на меня, — сказал он тихо и уже не так властно, как раньше.
Я запрокинула голову, сосредоточилась на душе, немного согнула колени и попыталась ни о чем не думать. Когда я помочилась ему на лицо, струя была такой же теплой, как и вода из душа. Рука Паоло провела от яичек до головки, и в конце концов он кончил, коротко и хрипло вскрикнув, словно испугавшись во сне.
— Ты думаешь, он может только так? — спросил Юни, когда мы сидели на террасе в одном плетеном кресле и любовались сверху городом. Я покачала головой.
— Знаешь, не думаю, что ему так уж нравится, когда на него писают. И вряд ли он что-то вообще почувствовал, для этого в душе было слишком много воды. Я думаю, речь тут шла скорее об утрате власти. Он помешан на контроле. И при этом он настолько самоотверженный! Редко мне доводилось чувствовать, чтобы мне отлизывали настолько страстно. И он разбирается в женщинах. Он точно знает, как лучше трахаться. Какой ритм и скорость наиболее приятны женщине. Он точно знал, когда я хотела продолжить, и несмотря на все эти трюки «а-ля господин», он сразу же реагировал, когда я начинала дышать по-другому или хотела, чтобы меня ласкали иначе.
Юни взглянул мне в глаза.
— Ты с ним еще встретишься?
Я коснулась рукой его щеки.
— Да.
Уходя, я сказала Паоло, что по вечерам часто гуляю в парке. Но прошел не один день, прежде чем мы снова встретились. Он подсел ко мне и, проведя в парке всего полчаса, повел меня к себе домой, шаря перед собой длинной белой палкой и мастерски разыгрывая слепца. После этого он заказал меня, иначе и не скажешь, ранним утром в парк. Я пошла, хотя работаю по ночам и кроме Юни и большой чашки очень сладкого кофе с молоком меня с утра ничего из постели не вытащит. Он опоздал почти на полчаса и, ничего не объясняя, сказал, что ему придется уйти, а вечером мы должны будем встретиться еще раз. Он все время допытывался, откуда я родом, какие у меня планы, но о себе говорил мало.
По пути домой, когда я уже шла по улице, я краем глаза заметила, что он за мной следит. Паоло решил меня испытать. Моим мужчинам вся эта ситуация не понравилась, и они решили, сменяя друг друга, сопровождать меня на свидания с Паоло. Один из них все время шел за мной в зоне видимости. Я чувствовала себя как девица Рапунцель под стражей, за которой следит злой мясник, и решила написать дома об этом историю.
При следующей встрече Паоло
— Я женщинам не доверяю, — сказал он.
— Мужчинам, наверное, тоже, — сказала я.
— Никому.
— А тебе не одиноко так жить?
— Эти люди, со всеми своими глупостями… Любовь, отношения… Честным не бывает никто. И в конце концов всем больно, а кто любил больше, того и накажут больнее.
— Но я без этого не смогла бы, — сказала я.
Паоло повернулся ко мне и снова склонил голову так, словно меня не видел. А потом откашлялся.
— Я имею в виду, ну что это такое? Все трахаются и обещают любовь на всю жизнь. А потом все равно расстаются. Жены бросают мужей, любовники — подруг, родители — детей, и наоборот. Каждый сам себе ближний и ищет простора, как только ему становится тесно. Вот так. Мне больше нравится перепихнуться пару раз, и все. А во все это романтическое дерьмо лучше не влазить.
Я не верила ни единому его слову. Он всегда точно запоминал, что я говорила, какой бы мелочью это ни было. Я всего один раз упомянула, что у меня аллергия на солнце, и на следующей встрече он усадил меня на тенистую лавочку. Мне были неприятны его гаев и ярость, но я чувствовала за ними огромную силу и верила, что он может по-настоящему полюбить, если разрешит себе это.
Я взяла ею за руку.
— А тебе никогда не становится любопытно, что же за человека ты, как ты выразился, трахаешь?
— Не думаю, что меня ждет что-то уж очень необыкновенное. Чем ты занимаешься, Амели? Ты секретарша? Студентка? Медиум на спиритических сеансах? Наверняка у тебя в жизни происходило что-то классное, и… ну да… ты мне можешь все это рассказать, но когда-то ты расскажешь мне все… и что тогда? Тогда начнется большая скука. Не думаю, что какая-либо женщина сможет надолго привязать меня к себе и не прекратит меня удивлять. Так что давай просто вместе получать удовольствие. А если ты достаточно честна с собой, — он помедлил, — ты не готова на все ради мужчины, который тебя интересует.
— Ты меня интересуешь, и я уже кое-что для тебя сделала.
— А ты готова сделать для меня что-нибудь более необычное? Предоставить мне доказательство, чтобы я тебе поверил.
Я приподняла бровь, ожидая, что же он мне скажет. Паоло откинулся на спинку лавочки.
— Я хочу, — сказал он, — чтобы ты трахнулась с первым мужчиной, который пройдет мимо нас, — причем здесь, в общественном месте. И я хочу слышать, как вы это делаете.
Я рассмеялась.
— А что мне делать, если этот мужчина не захочет? Гонять его по всему парку, кусая за пятки?
— Это уже твои проблемы.
Я встала и поправила юбку.
— Ну ладно, — сказала я, — но не знаю, что из этого получится. — Тон у меня был вполне саркастический. — Потому что подрочить тебе не удастся.
Сделав пару шагов до следующего поворота, я вытащила шпильку из прически. Это было оговоренным сигналом. Серен прекратил кормить уток в пруду и пошел в мою сторону. Когда мы поравнялись, я заговорила с ним и демонстративно протянула ему две банкноты, пытаясь скороговоркой объяснить, о чем речь. Серену пришлось взять себя в руки, чтобы не рассмеяться вслух.