Мой граф
Шрифт:
– Поверь, последнее, чего я хочу, это комплимент от тебя.
– Ты ведешь себя неразумно, Уэстдейл. Очень неразумно.
– В твоем понимании – возможно, – бросил Грегори через плечо.
Марбери удалось поравняться с ним, и Грегори со смиренным вздохом придержал дверь, потому что в глубине души Марбери ему нравился почти с той же силой, как хотелось поколотить его.
Коротышка-граф
– Все это дело плохо пахнет. Ты и я, мы оба едем на один загородный прием. – Марбери хмыкнул. – Как будто кто-то нарочно сводит нас вместе. Это заговор, как пить дать, заговор.
– Что ты так тихо, кричи громче, – проворчал Грегори.
Марбери закатил глаза и вошел в зал со своим обычным важным видом. Похоже, все снова собрались, на этот раз чтобы выпить по кружке эля за счет заведения.
Трактирщик вытирал слезы с глаз.
– Мы разорены, – объявил он всей честной компании.
Послышались сочувствующие вздохи и бормотания.
– Да нет же, – громко заверила его Пиппа, держа в руке кружку с элем. – Вы уберете дерево – когда-нибудь, – а до той поры это будет по-прежнему таверна «Старый дуб». Кто сказал, что дерево обязательно должно стоять? А после того как вы закончите его распиливать и уберете со двора, вы переименуетесь в…
– В таверну «Молодой пень», – громко съехидничал Марбери с презрительной миной.
Пиппа смерила его уничтожающим взглядом, затем улыбнулась трактирщику.
– Не волнуйтесь, вы придумаете какое-нибудь подходящее название, я в этом уверен. – Она подняла свою кружку.
Трактирщик оперся ладонями о стойку и насупился, глядя на Пиппу.
– Мы были таверной «Старый дуб» почитай четыреста годков, молодой человек.
Она натужно сглотнула и огляделась.
– Значит, пришла пора перемен. Только представьте, какой интерес вызовет у всех новая вывеска над вашей дверью.
Марбери наклонился к Грегори:
– Никогда не видел такого нахального камердинера. Такого нелепого. И сюртук на нем сидит ужасно. – Он окинул Грегори проницательным взглядом. – Однако ты выглядишь отлично.
Комплимент не произвел на Грегори никакого впечатления.
– А только это и важно в камердинере, не так ли?
– Мистеру Доусону он, похоже, нравится, – заметил Марбери.
– Очевидно, они сблизились на почве неприятности, случившийся с твоей каретой, – сухо сказал Грегори и подошел к барной стойке, где Пиппа сидела рядом с Доусоном, в руке которого тоже была кружка с элем.
– Ну,
Давно пора. Он надеялся, она понимает, что уже достигла предела допустимого.
Она вскинула на него свои большие ореховые глаза, все еще частично скрываемые этими ужасными очками, и Грегори почувствовал, как зашевелились волосы у него на затылке. Она что-то задумала, это ясно как божий день.
– Ей-богу, милорд, – сказала она. – Нам вовсе не обязательно тащиться в Пламтри. Вы вольны ехать прямиком на загородный прием в Тарстон-Мэнор.
Грегори удостоил ее колючей улыбки.
– Спасибо, Харроу, за то, что говоришь мне, своему хозяину, куда я могу или не могу ехать. – Вспышка в глазах Пиппы сказала ему, что есть одно особенно жаркое местечко, куда она хотела бы его отправить. – Конечно же, мы должны ехать в Пламтри.
– Но вы совсем не думаете о себе. – Тон ее был искренним. – Вы же едете в Пламтри только для того, чтобы я мог повидаться со своей умирающей бабушкой. – Она взглянула на Марбери. – На самом-то деле она уже давно одной ногой в могиле. В прошлом году она чуть не отдала Богу душу от такой сильной лихорадки, что у нее на лбу можно было изжарить яйцо. – Пиппа повернулась к Доусону. – Вот ей-ей.
– Ну да, – хмыкнул Марбери. – Свежо предание, да верится с трудом.
– Ей-богу, не вру, – стояла на своем Пиппа, потом вновь повернулась к мистеру Доусону. – Но через неделю она уже отплясывала на свадьбе моей кузины.
– Подумать только. – Мистер Доусон наморщил лоб, но был крайне вежлив.
Пиппа энергично закивала:
– Заверяю вас, лорд Уэстдейл, я ни чуточки не против малость обождать с поездкой в Пламтри. – Она на мгновение задумалась, потом подергала себя за прядь волос на лбу – почтительный жест, который она иногда наблюдала у младшего конюха. К несчастью, от этого ее парик слегка перекосился, поэтому она с паническим видом отвесила театральный поклон, умудрившись в процессе поправить и волосы, и шляпу. – И да благословит вас Господь за вашу доброту и внимательность. И скромность. Вы же едете только из-за меня. – Она повернулась к мистеру Доусону и послала ему смиренную, но понимающую улыбку. – Я знаю, что я преданный слуга. И лучший камердинер во всей Англии. Но это уж чересчур.
Грегори наблюдал за представлением с некоторой долей веселого изумления, полностью перевешиваемого крайним раздражением.
– Ну да, твоя бабушка может поправиться, но у меня имеется по крайней мере с дюжину других причин для визита.
Пиппа ткнула мистера Доусона в бок.
– Мои двенадцать двоюродных братьев и сестер. У моих тети с дядей целый выводок детишек, а они все равно взяли меня к себе. Мои родители умерли молодыми. – Она испустила тяжкий вздох. – По сути дела, лорд Уэстдейл нанял меня только потому, что пожалел сироту. А теперь заботится о моих кузинах и кузенах, как о родных чадах.