Мой граф

Крамер Киран

– Немедленно прекрати так делать, – прикрикнул на нее дворецкий. – Останется след, и кому-то из служанок придется оттирать его.

– Извините, – сконфуженно промямлила Пиппа.

– И ты первый, – продолжал дворецкий. – Даже слуги принца-регента обедали только в кухне.

– Принни бывал здесь? – Это ее здорово впечатлило.

Дворецкий кивнул:

– Четыре

года назад. Искусственные руины были построены в его честь.

– Бог ты мой! – выдохнула она. – Не могу дождаться, когда увижу их!

– Мы очень гордимся нашим парком. Смотри, отнесись к нему с должным уважением.

– Обещаю, – совершенно серьезно отозвалась Пиппа. Она никогда не была намеренно невежлива ни с кем и ни с чем. – Послушайте, – проговорила она извиняющимся тоном, – мне ужасно жаль, что я так рассердил всех в комнате для слуг. Я… я поем там сегодня вечером. Да я в лепешку расшибусь, чтобы приспособиться. И к комнате для завтрака больше и близко не подойду. – Она расправила плечи и задрала подбородок. – Начиная с этой минуты я стану новым человеком, вот увидите.

Суровый взгляд дворецкого смягчился, на лице промелькнула тень улыбки.

– Так-то лучше, парень.

– Как только закончу с мистером Доусоном. – Пиппа ткнула большим пальцем себе за плечо. – Он попросил меня сопровождать его на прогулке. Я не могу нарушить это обещание.

– Что ж, хорошо. – Дворецкий снова насупился. – Но если ты собираешься пробыть здесь две недели, то лучше тебе измениться, и побыстрее. Верно, ребята? – Он посмотрел на двух лакеев, которые одновременно кивнули.

– Видишь? – сказал дворецкий. – За мной вся челядь. Так что не зарывайся.

Но не успела Пиппа ответить: «Слушаюсь, сэр», как из комнаты для завтрака бодро выбежал мистер Доусон с улыбкой от уха до уха.

– Прогулка, – с воодушевлением провозгласил он. – Это именно то, что нам обоим нужно, Харроу. Это было незабываемое утро, и прогулка только улучшит его, думаю.

– Да, сэр, довольно с нас волнений. – Пиппа старательно не обращала внимания на дворецкого, который смотрел на нее, прищурив глаза. – Спокойная прогулка пойдет нам на пользу.

До отъезда в Америку утонченные манеры давались ему так же легко и естественно, как дыхание. Его светская беседа обычно была искрометной, вальс – безупречным, его общества в «Уайтсе», «Таттерсоллзе» и у Джентльмена Джексона искали многие. Короче говоря, он был превосходным лондонским джентльменом, а его ирландские корни, очаровательная семья и будущие перспективы лишь делали его еще неотразимее среди равных в обществе. Всякого рода приглашения так и сыпались: на светские рауты, суаре, балы, венецианские завтраки и завтраки в постели как благовоспитанных вдов, так и актрис.

Кроме того, и отец, и дядя Берти приглашали его вступить в элитный мир архитекторов. Все были ему рады, всем он был желанен. Он, в конце концов, имел происхождение и надлежащее образование и уже начинал получать кое-какие заказы. Ничего крупного, но нужно ведь с чего-то начинать, правильно?

Однако в последнее время все чаще и чаще Грегори чувствовал себя обманщиком. Лондон и перспектива того, что через месяц начнется светский сезон, не воодушевляли

его так, как раньше. Его прямо-таки страшило возвращение к серебряному подносу для визитных карточек на столе, который, Грегори знал, будет переполнен приглашениями. Его секретарь будет грызть удила в своем стремлении ничего не упустить из того, что произошло в его отсутствие, равно как и получить одобрение на новую мебель, которую он заказал для Грегори. Городской дом, который отец купил ему в качестве собственной резиденции, крайне нуждался в меблировке, и весь следующий месяц матушка с девочками будут ходить туда и обратно, приводя драпировщиков и декораторов.

И сейчас, сидя рядом с леди Дамарой, которая вытащила его из дома к руинам, Грегори особенно остро ощущал себя обманщиком. Накануне вечером он пытался намекнуть ей, что роман с ней его не интересует, но она то ли не поняла, то ли пренебрегла намеком. Здесь, у развалин, она уже несколько раз подавалась к нему в расчете на поцелуй. Следовало признать, что она была крайне привлекательна.

Один раз она притворилась, что корсаж соскользнул сам, и Грегори заметил краешек розового соска. В эту минуту он мог бы сделать с ней все или почти ничего, и она была бы удовлетворена – даже мимолетным целомудренным поцелуем.

Прежний Грегори воспользовался бы своим положением и ее страстной влюбленностью или честолюбием и закрутил бы с ней легкий, ни к чему не обязывающий, но весьма приятный роман. Но нынешний Грегори отвел глаза, когда корсаж съехал, давая леди Дамаре время и возможность поправить его. И после того как она сделала это, повел ее прямиком на завтрак, отговорившись тем, что ужасно проголодался.

Когда же десять минут спустя он увидел Пиппу, одетую камердинером и расхаживающую по столовой, то чуть не рассмеялся от облегчения. Рядом с ней он ощущал себя гораздо более живым, чем в окружении сотни леди Дамар. Если бы это с Пиппой он пошел к развалинам, то к концу их экскурсии она, вероятно, уже не была бы девственницей – по крайней мере в его фантазиях.

– Так что, полагаю, вам следует подумать о бассейне, – говорила леди Дамара леди Тарстон.

Единственная причина, почему Грегори заметил ее слова, это потому, что ладошка леди Дамары при этом легко скользнула по его ноге.

Леди Тарстон с серьезным видом взглянула на супруга:

– Ты тоже так считаешь, Келсо? Нужен бассейн?

– Ну разумеется, им нужен бассейн, – заявила леди Дамара, не дав лорду Тарстону ответить. – Как же иначе им поддерживать чистоту? Необходим большой бассейн, хорошо проветриваемый, с возможностью полежать на солнце или в тени, кому как захочется. – Она поднесла ко рту свою чашку с чаем и сделала глоток, потом быстро вернула ее на блюдце, широко распахнув глаза. – О да, и, если возможно, оздоровительные минеральные воды. Вы думали об этом, леди Тарстон? Это может продлить им жизнь. Вы можете выписать ящик из Бата, и смотритель будет давать им ежедневную дозу.

Грегори оставил без внимания первый чувственный натиск леди Дамары, но когда она вновь положила руку ему на бедро и, поигрывая пальчиками, стала подбираться к цели, неверно истолковать которую было уже никак не возможно, он кашлянул, закинул ногу на ногу и сложил руки на груди. Это была попытка изобразить нетерпение полнокровного и энергичного джентльмена, который предпочел бы активное времяпрепровождение на свежем воздухе – к примеру, стрельбу или охоту – сидению в четырех стенах. Он послал леди Дамаре пресыщенную улыбку, дабы предотвратить впоследствии бурную сцену, и постарался сосредоточиться на застольной беседе.