Мой космос
Шрифт:
– Чего надо тебе, полуночник?
– Помнишь, я тебя в кабак звал?
– Ну помню.
– Ритка, ты просто обязана прийти. Есть разговор важный.
– Какой еще разговор?
– мне дико хотелось спать, и я едва сдерживалась, чтобы не послать братца куда подальше.
– А вот придешь, скажу. Придешь же?
– Если соглашусь, отстанешь?
– Отстану, если придешь.
– Приду, - твердо ответила я.
– Тогда лови адрес эсэмэской. До завтра!
Я положила трубку и с головой зарылась под одеяло.
Все! спать!
Глава
– Сиди спокойно и не вертись.
Голос Димы звучал непривычно твердо и властно. Художник был предельно сосредоточен и собран. На лице читалось полное отсутствие посторонних эмоций, кроме чисто профессионального интереса к объекту рисования, то есть ко мне.
Сегодня он не смотрел на меня как на девушку. С какой-то внутренней обидой я отметила, что вообще превратилась для Димы в бесполое существо, которое можно усадить как нужно для лучшего ракурса, включить над головой какую-то слишком яркую лампы для дополнительного освещения, да еще и набросить на плечо кусок белой ткани. Якобы этот цвет выгодно будет оттенять мое лицо и Дима сумеет лучше его рассмотреть. Бред, честно слово.
Одетый в простую домашнюю рубашку, хранящую многочисленные следы краски и сильно потертую, с закатанными рукавами, Дима постоянно бегло на меня оглядывался из-за своего мольберта. Не говоря ни слова, он смотрел, что-то про себя отмечал и тут же возвращался к работе. Его рука торопливо набрасывала на холст контуры будущего портрета. Что из этого выходило, я, естественно, не видела.
Сидя вполоборота, я не смела делать лишних движений. Димкино лицо, такое, каким я его еще ни разу не видела, стало почти недосягаемым. А так хотелось развернуться, посмотреть на него. Сейчас он казался мне еще привлекательней, чем раньше. Этот блеск в глазах, легкая полуулыбка, едва заметный прищур и темная грифельная полоса на щеке. Каждый раз оборачиваясь, он неощутимо касался меня. Я чувствовала ласковые пальцы на коже и втайне жалела, что это чувство так эфемерно.
Однажды в одном из многочисленных ток-шоу, которые во множестве смотрит моя бабушка, говорили о бесконтактном массаже. Пациенты, проходившие эту процедуру, рассказывали о физическом ощущении рук массажиста на расстоянии и тепле, исходящим от них. Кажется, тогда я усмехнулась и подумала, как же глупо и нелепо это звучит. А вот сейчас... Не знаю, есть ли у Димы какие-то паранормальные способности, хотя, он и сам слишком мистическое явление в моей обыденной жизни, но я чувствую тоже самое. И мне безумно приятно.
– Рита, а теперь чуть-чуть поверни голову влево и замри. Еще, еще. Вот! Замри!
После очередного "замри" мне очень захотелось почесаться. Шея, плечи, спина - все так затекло, что невольно появлялось желание коснуться всего этого рукой и вспомнить, что такие части тела у меня еще остались.
Если бы кто-то раньше рассказал мне, что труд натурщицы настолько тяжел, я бы отказалась сразу. Уж лучше листовки раздавать, чем несколько часов кряду сидеть в экзотической позе. Хорошо хоть, Дима всякими там эстетическими извращениями не страдает и не заставил меня напяливать на голову тюрбаны, пихать в волосы павлиньи перья и изображать на лице гнев-страсть-боль и прочее. Да и сидеть просто так, ничего не делая, я не привыкла. Разве
А еще мне дико хотелось зевнуть. Так хотелось, что, кажется прям изнутри распирает. Вот так и вижу, как я раскидываю в стороны руки, выгибаюсь всем телом и неприлично шумно зеваю. О высшем наслаждении я в этот миг и мечтать не могла. Тем более после вчерашнего "мирного" разговора с семьей и с двоюродным братцем после спалось мне не особо хорошо. Да и с утра мой любимый отчим Семочка вознамерился отравить ясное солнечное утро.
Надо сказать, что проснулась я в прекрасном расположении духа. Дашка, спасибо ей огромное, пожалела бедную Риту и не стала в семь утра включать свои психоделические мультфильмы, где у героев были несоразмерные головы и жутко страшные физиономии. Не понимаю, как дети могут смотреть эту мозговыносительную чушь. Я преспокойно спала до девяти и поднялась со сладостной мыслью о том, что почти весь день проведу с Димой.
Может быть, это конечно глупо, наивно и вообще не правильно, но я начинала потихоньку тонуть. Земля под ногами постепенно размягчалась и с каждой минутой, проведенной рядом с ним, превращалась в теплое, манящее к себе болото. Сопротивляться ему совершенно не было сил, и я с удовольствие утопала в этой бархатной трясине и по собственному желанию шла ко дну. Стоило Диме только взглянуть на меня, сказать что-то, скептически улыбнуться, как я забывала во время глотнуть воздуха и остановиться. Еще немного и уже ничто не спасет меня от полной и исчерпывающей фразы "просто пропала".
В общем, все это вылилось в так несвойственную мне глупенькую улыбку с самого утра. Не нужно гадать на кофейной гуще, чтобы представить реакцию Семена и его грязные намеки по поводу новых вещей, загадочных друзей и "заработала". Он-то уж точно придумал, как и чем я заработала новые джинсы. Короче говоря, настроение у меня было испорчено вдвое больше обычного.
Дима долгим внимательным взглядом посмотрел на меня, потом полностью ушел в свой холст. Звук свидетельствовал, что он быстро-быстро хочет уловить какую-то деталь, пока она не растворилась перед его глазами.
Закончив, он шумно выдохнул, провел руками по волосам и встряхнулся. Закрыв холст тканью, он выглянул из-за мольберта и лукаво улыбнулся.
– Ну, все, можно опять подавать признаки жизни.
Я тут же попыталась следовать его словам. Только попыталась. Признаки все еще моих рук, шеи и спины, подать было не так легко. Тело неприятно заныло и захрустело, с возмущением возвратившись к движению. Даже по ногам побежали колючки. Я застонала и, согнувшись крючком, доползла до кресла.
– Ты настоящий мучитель, - проговорила, растирая шею ладонью. От ломоты в спине ощутила себя столетней и сразу поняла, почему бабушка так долго расхаживается по утрам.
– Кто тебя научил так изысканно издеваться над людьми?
– Искусство требует жертв, - заключил Дима, отставляя мольберт в сторону.
– Хотя бы покажи, за что я принесла первую жертву?
Подняться на ноги было не так уж и приятно, но я все-таки решилась, дабы оценить творение моего друга.