Мой ледяной принц
Шрифт:
– Седрик? Что он сказал тебе? – В голосе Маришки прозвучала тревога.
Я удивилась поспешности, с которой она произнесла эти слова.
– Он сказал, что я все смогу, – коротко ответила я: интуиция подсказывала мне, что не стоило много болтать о Седрике, и я пожалела о том, что вплела его в наш с сестрой разговор.
Теперь она отчитает его по полной программе!
– Седрик! Нашла, кого слушать! – жестко отрезала Маришка, явно разозлившись.
– Не понимаю, на что ты сердишься? – удивилась я, чувствуя раздражение от этого разговора.
– Вот
– Ты не посмеешь! – вскрикнула я, но она уже бросила трубку.
Отбросив смартфон на кровать, я вскочила с кровати и побежала в комнату родителей, чтобы хоть каким-нибудь образом не дать им передумать насчет моего поступления.
«Ну, Маришка! Это невообразимо! Моя родная сестра хочет подложить мне такую свинью!» – с обидой думала я, стуча в комнату родителей.
Но ответа не было. Я прислушалась: нигде в доме не были слышны их голоса. Значит, они куда-то уехали.
«Что же делать? Ведь Маришка все разрушит!» – с отчаянием подумала я.
Я вернулась в свою комнату, села на кровать, обняла свои колени и была готова плакать от обиды на сестру: я была очень расстроена, потеряна, не знала, что теперь делать. Мне было невыносимо горько от собственной участи быть вечно привязанной к родительскому дому, как каторжник к камню, не позволяющему ему сбежать. Вся моя радость была убита всего лишь одним звонком. И кому? Моей любимой сестре!
Но, как только с моих глаз скатились первые слезы, я поспешила стереть их и взять себя в руки, чтобы никто из братьев или Мария не прибежали утешать меня.
Вот, в чем неудобство быть вампиром: находясь среди сородичей и родных, невозможно было чувствовать себя свободной, ведь они слышали каждое мое слово, каждый вздох, даже шепот. И это было еще одной из причин моего желания уехать из дома: я мечтала просто сесть в своей комнате или закрыться в туалете и тихо поплакать. В родном доме я не могла позволить себе эту роскошь, ведь была как на ладони.
Я снова набрала номер Маришки, молясь, чтобы она взяла трубку.
– Да, Миша? Что-то случилось? – услышала я ее голос.
– Да, случилось! Я прошу, умоляю тебя! Не звони родителям! – отчаянно взмолилась я.
– А, ты об этом… Хорошо, что ты позвонила еще раз: хочу тебя обрадовать – наш разговор услышал Маркус и уговорил меня не лезть в твою жизнь, чтобы не случилось, как… – Тут она громко прочистила горло, явно что-то не договаривая.
– Твоя привычка не договаривать все до конца немного раздражает, – сказала я, заинтригованная ее словами.
– Да так, ерунда. Я хотела сказать, чтобы ты сама куда-нибудь не сбежала. Только прошу, будь осторожной и ни в коем случае не соприкасайся с людьми, никогда, помимо учебы. Не заводи себе друзей-смертных, и вообще, не общайся с ними, потому что смертные – самое настоящее зло.
«Интересно, почему Маришка так невзлюбила людей?» –
– В таком случае, тоже могу тебя успокоить: я и не собираюсь этого делать! С тех пор, как… – я чуть было не сказала: «Седрик посоветовал мне», но вовремя исправилась, – как Мартин рассказал мне о том случае в Чикаго, у меня нет ни малейшего желания с ними общаться. И я готова к тому, что меня будут считать заносчивой дурой или занудой.
Маришка рассмеялась.
– Если хочешь, чтобы с тобой точно никто не общался, будь истеричкой: к занудам тянутся такие же зануды, а истерички ненавидят себе подобных, – сказала она.
С моей души словно свалился огромный камень. И я так растрогалась, что приложила правую руку к грудной клетке. Конечно, это плохая привычка – так прямо высказывать свои эмоции, но я ничего не могла с этим поделать, поэтому рука сама собой ложилась на грудную клетку, когда я чувствовала нежность, видела прелестных животных, смотрела цепляющие за души фильмы или слушала такую же музыку.
– Что ж, роль истерички мне всегда хорошо удавалась, – усмехнулась я. – Не беспокойся обо мне, я знаю, что делаю. Передай от меня привет Седрику и скажи ему, что я поступила в Оксфорд!
Маришка ничего не ответила.
– Эй, ты еще там? – спросила я, не слыша ее ответа в течение минуты.
– Да, да. Просто задумалась. Хорошо, поезжай в свою Англию, но смотри мне! И учись хорошо!
– Ну, этого я пообещать не могу, ведь это – первый университет в моей жизни, – сказала я. – Но я постараюсь!
– И звони мне почаще! А сейчас извини, но меня ждет неотложная бумажная морока.
– Тогда не буду тебе мешать. И спасибо за понимание.
– Только прошу тебя, Миша, не сделай так, чтобы потом мы все пожалели об этом.
– Ты не пожалеешь. И никто не пожалеет. А когда у меня будет свободное время, я прилечу к тебе в Прагу.
– Хорошо, мы еще поговорим об этом. Пока!
– Пока! И Седрику от меня привет!
Я отключилась и быстро побежала в комнату Марии, чтобы попросить ее рассказать мне о своей жизни и учебе в Оксфорде.
Мир снова обрел краски, и я уже мечтала о том, как заеду в свою университетскую квартиру и познакомлюсь со своими соседками. Конечно, я не наврала насчет того, что не буду общаться (ну, постараюсь) с людьми, но ведь соседки – это совсем другое дело! Нельзя спокойно жить в одной квартире и не разговаривать и даже не здороваться с ними!
А вещи? Какие вещи мне нужно с собой взять, чтобы жить в этом женском муравейнике? Я плохо знала о том, что такое «университетская квартира» и как она функционирует: мои знания об этом были почерпнуты из молодежных фильмов и сериалов. Какую одежду носят в Оксфорде? Как студенты добираются до университета? Нужна ли там машина или можно будет обойтись велосипедом? Все эти вопросы занимали меня, доставляя мне моральное удовольствие и трепет: ведь это будет абсолютно другая жизнь!