Мой личный ад
Шрифт:
– Возле супермаркета поверни налево. На перекрёстке сверни ещё раз. Держи курс на карьер, его будет видно.
Старик перед смертью напомнил о мало кому известном объезде.
Паша закинул голову, с трудом сдерживая слёзы. Широкой ладони робко коснулись холодные пальчики.
– Я могу вам чем-то помочь? – в голубых глазах сожаление, смешанное с болью. – Вы сказали: «Тихон». Если это тот, кого называют Тихоней… – она всхлипнула. – Мама не умерла, он её убил… мне страшно…
Жалость,
Сильные руки сгребли полураздетую ревущую пигалицу. Единственный человечек, что связывает с семьёй, рыдал у него на груди. Незнакомое чувство кольнуло сердце. То, что испытывал сейчас, не ощущал прежде. Его редкие слёзы капали на её светлую голову. Губы шептали с полной уверенностью:
– Не бойся! Я никому никогда не позволю тебя обидеть. Мы вырвемся из города. Будешь жить в Москве. Поступишь в университет. А за Маринку и Борю Тихон землю жрать станет… перед тем как сдохнуть!
Глава 3
Ада с ужасом наблюдала, как передёргиваются стволы автоматов. Скотчем сцепленные рожки с патронами. Несколько гранат. Пистолеты.
Свой бронник Паша нацепил на неё, не обращая внимания на писклявый протест.
Спокойная злость на решительных лицах мужчин. Живыми сдаваться никто не собирался.
Последние инструкции для перепуганной смертницы:
– Когда скажу, ложишься на пол. Голову накрываешь ладонями и молчишь как рыба. Никакого визга! Если нас убили, выползаешь в дверь и несёшься со всех ног зигзагами в лес… – Он встряхнул её за плечи, рыкнув с угрозой: – Попробуй не выжить!
Оставалось добавить: "Не выживешь – убью!" Она попыталась освободиться.
– Что вы такое…
Взгляд хищника откликнулся холодом по позвоночнику. Слова протеста застряли в горле.
– Заткнись и слушай! – он сунул в дрожащие руки портмоне и назвал номер друга. – Просишь или покупаешь телефон. Звонишь Давиду. Докладываешь обстановку. Говоришь, что ты моя! В Новосибирске стоит самолёт. Тебя доставят в Москву в мой дом. Есть пара квартир. Одна на окраине, другая с видом на кремль. Акции, счета, всё даст и объяснит Давид.
– Нет, нет, нет… – Ада мотала головой, отказываясь верить в худшее.
Три пальца легли на подбородок, намертво зафиксировав голову. Серые глаза смотрели в душу. Он цедил по слогам:
– Думаешь, я хочу умирать? Даю тебе вводные на все времена! Брюхом на пол, закрытая голова, побег и Давид! Это то, что сделаешь, если меня не станет. Неважно где и когда! – Твёрдые пальцы больно сдавили лицо, рычание зверя: – Теперь поняла?!
Она трясла головой, перепугавшись больше прежнего, но слова навсегда врезались в память.
Брови у переносицы, нахмуренный лоб.
– Не слышу!
Она выплюнула в холодные глаза.
–
Он расцепил пальцы, борясь, возможно, с последним желанием: впиться в пухлые губы, зацеловать в кровь. Останавливало одно: она дочь сводной сестры!
– Умница! – взгляд с бешеным блеском в глазах, но злость вовсе не на неё.
Ада морщилась, потирая подбородок. Синяк обеспечен, но лишь бы выжить. У мёртвых ничего не болит.
– Погнали!
Тёма до конца вдавил газ. «Бэха» с рёвом летела по бездорожью. Гравий стучал по днищу, рикошетом отскакивая от широких колёс. Редкая жухлая трава на обочинах в лужах.
Паша, не мигая, смотрел на дорогу, тихо шепча:
– Выноси, миленькая, выноси…
Они под углом вылетели на трассу. Шины с визгом вывернули в нужную сторону. Мимо, не сигналя, пролетали автомобили. Чёрный внедорожник наводил ужас грязным кузовом и жесткими лицами пассажиров. С такими спорить – себе дороже.
– Ну что, вырвались? – Тёма смотрел в зеркало заднего вида.
Павел кивнул, искренне желая этого. Он заметил краем глаза, как расцвела подопечная, но сам оставался серьёзным.
– Вроде, да, но не расслабляемся. Тихоня прошаренный, самонадеянный беспредельщик. Жучок на шмотках Ады остался в отеле. Телефон я выкинул. Сейчас он слепой, но может устроить засаду на трассе.
Паша подмигнул бледной как смерть Аде.
– Всё будет хорошо. Мы фартовые! – усмешка скривила жёсткие губы. – Ты тоже, раз попала в мои руки.
Она уточнила, вызвав недовольство москвича.
– Меня вам подарили. Последний месяц мама только и говорила о всемогущем дяде. Он получит подарок, от которого не откажется.
Паша хохотнул. Марина, как в воду глядела.
– Тем более. Я никогда ничего не передариваю. Будешь моим талисманом! – Цепкий взгляд гипнотизировал худенькое лицо. – Или ты против? – безразличное превосходство в небрежно приподнятой губе.
На самом деле Павел замер, ожидая ответа. Невыносимо остро хотелось услышать «да». Если так, то никогда не отпустит пигалицу, при взгляде на которую сжималось сердце.
Ада согласно кивнула.
– Я «за»!
Попробовала бы она сказать «нет», высадил бы и оставил обслуживать дальнобойщиков!
Через час гонки все расслабились. Автоматы с колен перекочевали на коврики. Гранаты уложили в ящик.
Ада ёрзала по сиденью последние десять минут.
– Хочешь в туалет?
Она кивнула, стыдливо опустив глаза. Бронежилет давил на плечи. Приходилось горбиться, как старухе. Под ногами оружие. Не дай бог не так поставить ступни. Хотелось походить по земле, снять стресс.
Паша поймал удивлённый взгляд Тёмы. Нежным босс бывает только с крестниками.
– Останови на заправке, – злые глаза смотрели на улыбающегося шофёра. – Заодно купим что-нибудь перекусить.