Мой личный чародей
Шрифт:
— Да вот, Степушка, Ал приглашает меня посетить земли эльфов.
— Тебя одну? — сощурился кот.
— Да нет, отчего ж одну? Всех приглашает. Но Радошу нужно срочно попасть в Синедолию.
— А тебе что, не нужно? — удивился Степка.
— Да как тебе сказать… нужно, конечно, но не так сразу. Попозже. Когда Радош за мной вернется. Ты же волен выбирать, остаться со мною или нынче же отправиться домой.
Кошак выгнул спину и гневно зафыркал. Его совершенно точно не смущала моя вторая сущность, которую, по идее, должны люто ненавидеть все животные.
— Да прям щас! И отпустить тебя вдвоем с этим ушастым охальником?! Так он же к тебе всю дорогу приставать будет!
Несчастный эльф, непривычный к Степкиным выходкам, побагровел до самых кончиков пальцев.
— Да
— Будешь-будешь! — "утешил" он разволновавшегося Ала и задумчиво добавил: — Все вы только об одном и думаете. Да я и сам такой…
К вечеру третьего дня мы распрощались с Радошем, который проводил нас подальше от тех мест, где ещё могли повстречаться змеевихи. Под охраной оборотня мы спустились далеко вниз по берегу всё той же самой Сухони (так называлась та самая речка, к которой на прошлой седмице нас со Степкой вывел лесной ручей). Огибая обширный, поросший лесом невысокий кряж, река сильно отклонилась к югу, стала немного шире, но при этом заметно обмелела.
После Калинова дня, ближе к середине месяца зарева, обложные дожди сменились ровным сухим теплом, которое, однако, уже содержало в себе намек на близкую осень. Несмотря на дневную жару, ночи оставались холодными, и всё чаще глаз выхватывал из плотной зеленой массы леса то рано пожелтевшие листья березы или бука, то пестро-малиновый вяз.
Шли мы быстро. Всем хотелось как можно скорее покинуть здешние места, а особенно — Алу, который всё рвался к некому броду, перейдя по которому на другой берег Сухони, мы бы очутились в аккурат перед устьем глубокой расщелины, насквозь рассекающей кряж — в самом начале дороги к землям эльфов. К ночи мы падали почти замертво, едва сжевав наскоро приготовленный ужин, так что о посиделках у костра можно было даже не мечтать. Несмотря на то, что от змеевих нас прикрывал Радош, я всё же постоянно поддерживала минимальный охранный контур и вообще была настороже — кто его знает, что там ещё может выскочить на нас из лесной чащи в следующий момент. Отчего-то чары день от дня давались мне всё с большим трудом: неутомимость и взвинченность первого дня нашего совместного путешествия прошли, и теперь я, к своему огромному удивлению, даже не успевала полностью восстанавливаться за ночь. Волшбе сильно мешала и поселившаяся внутри меня змеиная сущность. Едва я хоть немного усиливала заклинание, как зверюга в моей груди тоже оживлялась и принималась настойчиво рваться наружу, науськивая меня то на эльфа, то на оборотня, а то хоть на кота. Мне приходилось тратить уйму сил на то, чтобы держать злобную тварь в узде.
Хвала Богам, хоть о пище мне теперь не приходилось заботиться! Увешанный с ног до головы оружием Аллардиэль (он каждое утро прилежно нацеплял на себя всю свою сбрую: меч-полуторник в гладких кожаных ножнах; второй меч, покороче, скорее даже не меч, а длинный кинжал; два ножа-засапожника; на обоих предплечьях по серебряному клинку в наручных ножнах; легкий лук, тул со стрелами, кожаный чехол с полудюжиной сулиц… уфф! и как он это всё тащил?!) оказался прекрасным стрелком. Да и Радош не отставал от остроухого нелюдя. Большую часть пути он проводил то в облике волка, то — лиса, что неплохо сказывалось на наших обедах и ужинах. Степка, кажется, ревновал к их охотничьей славе, но виду старался не показывать.
Расставаясь с Радошем, я к своему стыду не сумела сдержаться и снова разревелась у него на плече. Мне не только приходилось прощаться с другом, едва встреченным после долгой разлуки. Он возвращался домой, где его ждали любимые мною люди, дорога к которым была для меня закрыта надолго, если не навсегда.
И там был Дар, которого, несмотря ни на что, я по-прежнему любила так, что когда думала о нем, то у меня темнело в глазах и начинало замирать сердце…
Переправившись через реку, мы с Аллардиэлем и Степкой углубились в ущелье, узкое и извилистое, с отвесными стенами и неровным каменистым дном — будто неведомый великан подхватил холм и разломил его пополам, словно краюху хлеба, рассыпал крошки, а затем передумал ее есть
Идти стало намного тяжелее. Хотя эльф неплохо знал эти места, а, может, именно поэтому, мне пришлось усилить защитный контур и не убирать его ни на миг: если верить его словам, в лесах по обе стороны кряжа водилось огромное количество разного хищного зверья, в том числе и такого, о котором обычно пишут в книгах вроде "Ста магических животных нашего мира". Хорошо, если Жар-Птица навстречу выпорхнет? А если пещерная химера или болотная гарпия сиганет на голову с обрыва?! Чик-чирик! На ночь я вообще накрыла место нашего привала двойным охранным куполом, усиленным отпугивающими чарами. Как выяснилось, не напрасно: утром в какой-то полусотне локтей от костра Ал наткнулся на очччень неприятные следы. Что ж, паре росомах и одинокому волкодлаку пришлось поискать себе ужин в другом месте.
В течение первой половины следующего дня нам дважды пришлось делать привалы, чтобы я хоть как-то могла восстановиться, вбирая силы своей стихии. Во второй половине — уже трижды. Правда, змея и тут не дремала! С каждым разом мне становилось всё труднее устанавливать магическую связь с землей, и без того покрытой россыпью мелких серых камней. Гадкая тварь и сама была бы не прочь попользоваться той энергией, которую я впитывала в себя. Постоянная борьба с моей второй сущностью невыносимо злила и донельзя изматывала. Я чувствовала, как раздражение распирает меня изнутри, словно изголодавшегося медведя-шатуна. Казалось, воздух вокруг меня сгущается и начинает потрескивать, когда я в очередной раз стискивала зубы, стараясь не завизжать во весь голос. В такие моменты даже бесцеремонный Степка держался от меня подальше и переставал подкалывать настороженного эльфа.
Ночевать нам снова пришлось в ущелье, а назавтра незадолго до полудня его стены наконец-то расступились, и мы вышли на широкую, заросшую цветущей лапчаткой поляну. Перед нами сплошной стеной стоял густой лес. Лес! Лес!!! Наше настроение сразу улучшилось: что ни говори, а узкая каменная расщелина, в которую почти не попадал солнечный свет, действовала на нервы не только мне.
Идти стало веселее. Мне по-прежнему приходилось делать незапланированные остановки, чтобы восстановить подозрительно быстро убывающие силы, но змеюка слегка попритихла, и я без особого труда справлялась со вспышками раздражения. Аллардиэль тоже немного расслабился и большую часть пути развлекал нас со Степкой смешными байками. Попутно он то и дело отщипывал то листочек, то веточку, то молодой побег, то ягодку с разных кустиков-травок и распихивал всё это добро по карманам (я с жадным любопытством следила за ним). Пару раз я принималась его расспрашивать о жизни в лесу эльфов, но нелюдь отвечал не очень охотно, и я не стала настаивать — скоро и сама всё увижу.
Еще не начало смеркаться, когда мы вышли к берегу неширокой быстрой речки со смешным названием Тойра. Дальше было решено не идти — хотелось, наконец, как следует отдохнуть и выспаться. Пока пеклись добытые эльфом утки, я не отказала себе в удовольствии хорошенько вымыться в чистой студеной воде — со дна Тойры били ледяные ключи. После купания и ужина я немедленно начала клевать носом, и Аллардиэль галантно предложил мне не мучиться, а ложиться спать на приготовленную им лежанку из лапника и лещины. Что я и сделала. Спокойной ночи.
Под утро мне приснился Дар. К моему огромному сожалению, он очень редко приходил ко мне в сновиденьях. И каждый раз я просыпалась в слезах: во снах мой любимый чародей уходил от меня, он терялся в тумане, или в густых лесных зарослях, или звал меня откуда-то из пустоты, и я всё старалась догнать его, спотыкаясь о корни и камни, разбивая в кровь колени, звала, кричала… но всё впустую…
На этот раз Дар никуда не исчезал. Он стоял на противоположной стороне пестроцветного луга и, слегка улыбаясь, ласково смотрел на меня своими серебристо-серыми глазами, протягивал ко мне руки. Я неуверенно окликнула его и сделала осторожный шаг, затем другой, опасаясь, что снова, как и в прежних снах, буду бежать на одном месте, не в силах приблизиться к любимому ни на пядь. Но на этот раз всё было иначе.