Мой личный враг
Шрифт:
— Всем спасибо, — сказал Андрей, научившийся этой фразе еще у Ивана Вешнепольского.
— Отлично, Андрей Михайлович! — сказала редакторша Юля, молоденькая и хорошенькая, с которой у Андрея намечался роман. Он давно бы уже наметился окончательно, если бы не страх перед Викой. Нужно все хорошенько обдумать, чтобы она — не дай бог! — ничего не заподозрила…
Андрей стирал перед зеркалом сложный многослойный грим, собираясь перед отъездом еще посидеть в баре. В кармане пиджака зазвонил телефон.
— Да, — сказал Андрей, рассматривая в зеркале свою физиономию.
Звонил, как это ни странно, тесть.
— Андрюша, — пробасил он, и Андрей моментально подобрался, бросил ватку, которой снимал грим, и закрыл дверь.
— Я, Владимир Георгиевич! — откликнулся он бодрым голосом, которым полагалось разговаривать с тестем. Бодрым и немного усталым.
— Посмотрели твою программу. — Неизвестно почему, тесть всегда называл себя во множественном числе. — Неплохо, неплохо… Шуму многовато. Слышишь, Андрей? Шуму бы поменьше…
Шумом тесть называл музыкальное сопровождение. Оно мешало ему слушать. Будь его воля, он бы вообще убрал музыку из всех телевизионных передач.
— И говоришь очень коротко, — продолжал напутствовать тесть. — Нужно подольше, попонятней. Ведь не только мы, простые люди смотрят. Им нужно разъяснять подробно, обстоятельно.
— Времени мало! — сказал Андрей, как бы ни на что не жалуясь, а, наоборот, посмеиваясь над собой и соглашаясь с тестем. Ему самому понравилась интонация, с которой он это сказал. Очень правильно найденная интонация. Он вообще быстро учился, телевизионный ведущий Андрей Победоносцев.
— Вот про время я и хочу поговорить, — продолжал тесть. — Приезжай вечерком на дачу. Викушку можешь захватить. Она с матерью хоть час побудет, а мы с тобой поговорим…
Что-то случилось, понял Андрей. Что-то, из-за чего его срочно вызывают на ковер.
Что будет? Взбучка, гроза, отставка?.. Нет, он ведь минуту назад хвалил эфир. Или это ничего не значит? Или, наоборот, значит многое?
— Что-то случилось, Владимир Георгиевич? — чуть дрогнувшим голосом спросил Андрей.
— Пока нет, — сказал тесть. — Приезжай, дружок. Вику целуй.
Едва погасла кнопка отбоя, Андрей набрал Викин номер.
— Что случилось? — спросил он отрывисто. — Минуту назад тесть звонил.
Она засмеялась:
— Неужели? Я думала, он домой позвонит… Что сказал?
— Сказал, чтобы вечером приезжали. Хочет поговорить. Чтобы вместе приезжали, — торопливо доложил Андрей.
— Ну, значит, вместе и поедем, — пропела Вика. — Папаньку обижать никак нельзя. Сказано — вместе, значит, поедем вместе.
— Что стряслось-то? — тоскуя, спросил Андрей. Но он уже знал — пока она в таком игривом настроении, выведать ничего не удастся. Это называлось «помучить». «Мне так приятно помучить моего мальчика». Или: «моего гадкого мальчика…» Откуда это? Кажется, из О'Генри. Бывшая жена читала ему что-то такое и хохотала ужасно. Дура.
— Ты опять перепугался, — поняла Вика. — Глупый. Когда ты научишься быть храбрым и сильным, а? Все отлично, просто замечательно. Кстати,
— Красота, — согласился Андрей, хотя ему не было никакого дела до Василия Михайлова.
— Пока, дорогой, — сказала Вика, — дома увидимся. А то мне массаж делают, и телефон мешает…
Тесть почти никогда ему не звонил, соблюдал субординацию. Иногда звонили его секретарши, чтобы передать что-нибудь для Вики, которая в данный момент была недоступна. И теща тоже звонила редко — поддерживала недосягаемый имидж тестя. Зачем же он позвонил сейчас? Что ему понадобилось, интересно? Вряд ли он собирается уволить его из зятьев, пока об этом разговора не было. Тогда что?
Может, он хочет проконтролировать то дело с Глебовым?
Глебов давно и безнадежно был в отставке, сидел тихо, не рыпался, как и предполагала умная, как анаконда, Вика. В последнее время Андрей даже начал о нем подзабывать. Только приятно греющий душу швейцарский счет изредка напоминал ему о том, что Глебов на свободе, а Александра Потапова скорее всего обо всем догадалась. Но проблема его бывшей жены находилась в стадии решения, и тестя это не могло волновать.
Вешнепольский тоже не подавал никаких признаков жизни. Сгинул и сгинул. Непостоянная в привязанностях зрительская аудитория неумолимо и быстро его забывала. Появились новые талантливые ведущие. Андрей Победоносцев, например…
Нет, все в последнее время шло неплохо. Андрей чувствовал себя преуспевающим и напористым, ему казалось, что начальники и впрямь готовы считать его своим и у корыта он теперь не самый крайний… А история с Глебовым… Да она давно в прошлом! В их мире, где сенсации рождались и умирали в течение десяти минут, Глебов, считай, уже день позавчерашний…
Так утешал себя Андрей и все-таки боялся.
Вика слегка подтрунивала над ним — ведь она-то все давно знала. Ей-то папочка небось в первую очередь новость сообщил…
Когда они приехали на дачу и Андрей прошел в кабинет тестя, был уже поздний вечер. Андрей сел в гостевое кресло и преданно посмотрел на тестя.
— Ну, ты молодец, Андрюша, — сказал тесть. — Хвалю. Помог, спасибо. У вас там скоро одна вакансия освободится… Что ты скажешь, если назначим тебя заместителем генерального продюсера?
Александра выписалась из больницы только в конце февраля. Она и сама не знала, почему провалялась в ней так долго. Примерно через неделю пребывания там у нее пропало желание жить.
— Депрессия, — так объяснил Филиппу ее состояние лечащий врач. — Ей нужно серьезно лечиться. Состояние запущенное. Вы не знаете, чем может быть вызвана такая серьезная депрессия?
Филипп знал, но говорить врачу не собирался. В самом деле, не объяснять же этому чужому, холодно заинтересованному человеку, как жила его жена последние полгода. Он просто счел бы, что у Филиппа тоже депрессия. Или психоз.