Мой любимый ангел
Шрифт:
Семья Аньежио процветала и богатела, черный жемчуг ценился выше золота. Но Пауло хотелось, чтобы сын женился и завел детей.
Герцог женился в 20 лет, в 21 год у него уже родилась дочь – Азалия. Прекрасная и избалованная баронесса соседней Италии, у которой уже было пятеро детей: две дочери и три сына.
Азалия и 3 других дочери даже не подозревали о проклятии. Их оно никоим образом не касалось. Проклятие передавалось от отца к сыну. Больше никак. И в семье никто не говорил об этом. Знал ограниченный круг людей, которых можно было пересчитать
Пауло отвлекся от своих мыслей, когда Федерико закашлял. Изо рта хлынула вода. Пауло быстро похлопал его спине. Когда Федерико прокашлялся, то снова уснул.
Теперь и ему можно было отдохнуть. Герцог безумно любил сына, не только потому, что это была родная кровь. Федерико был бесстрашным и справедливым человеком и станет прекрасным герцогом. Однако чересчур холодные поступки сына расстраивали отца. Он не был импульсивен, никогда не был влюблен и не делал глупостей. Это было не нормально, считал Пауло. Только не в Венеции, где порок процветал на каждом углу. Так не ведут себя молодые люди. Они все должны пройти через вереницу любовниц, пьяные оргии и глупые ошибки.
Пауло глубоко вздохнул, лег на песок и заснул.
Глава 2
Федерико проснулся, почувствовав запах яблок. Солнце припекало ему спину, все тело чесалось, нестерпимо хотелось пить. Он приподнялся и сел. Затем провел рукой от предплечья до запястья, почесывая тело. Чешуйки посыпались пластами. Федерико посмотрел на руки, перепонки уже почти высохли. Скоро их можно будет отрезать ножом, как сухую кожу. Быстрее всего выпадали чешуйки, как перхоть с головы, они быстро отваливались. Жабры на шее уже срослись, даже намека на них не было.
Федерико протянул руку и взял кожаный бурдюк с водой, достал пробку и жадно начал пить. Зашевелился отец. Федерико повернул голову и хрипло сказал:
– Привет…
– Привет, сын. Все в порядке?
– Да, отец, все хорошо.
Федерико закрыл воду, снова лег и посмотрел на солнце. Стояла тишина, только слышался шум прибоя моря. Про эту лагуну не знал никто, кроме них. Вся территория была огорожена высокими скалами с острыми краями. Если не знать, где находится выход, то можно было его не найти.
Федерико знал, что где-то неподалеку привязаны лошади, но вели они себя тихо.
Он встал и встряхнулся. Последние чешуйки уже блестели на песке. Федерико поискал глазами приготовленную для него одежду. Она лежала неподалеку. Такие-же неприметные как у отца, штаны и рубашка. Он быстро натянул все на себя. Потом посмотрел в сторону моря, откуда приплыл ночью.
Над морем клубился туман, такой плотный, что можно было резать его ножом. Туман был всегда и начинался чуть дальше прибрежной линии. Но обычно он стоял плотной стеной, а сегодня странно клубился. Федерико снова почувствовал запах яблок. Он никогда не чувствовал его в этих местах, здесь не было ни одной яблони.
Федерико внимательно осмотрелся. Чуть дальше от того места, где сам
– Сын, стой! – крикнул Пауло, увидев, как тот отправился в сторону прибоя.
А Федерико подошел ближе и рассмотрел длинные серебристые волосы, которые окутывали маленькое тело девушки от головы до крохотных ножек. Он знал: то что выглядит безопасно и невинно, на самом деле может быть опасно. Но девушка была без сознания, и он почему-то не боялся. Тихо подошел, наклонился к ней и перевернул на спину. И от удивления онемел. Он смотрел на необычное лицо…
Серебристыми и белыми были не только волосы, а также брови и ресницы.
Тонкий разлет идеальных по форме бровей переходил в такой же идеальный по форме нос. Красивой формы рот был очень бледным. Как и все остальное, кожа была идеально чистая, ни одной веснушки или прыщика. И цвет кожи был не золотистый, а белый. Там, где солнечные лучи касались её тела, кожа немного светилась, как и волосы, переливаясь на солнце.
Это лицо было ему до боли знакомо. Он видел его во сне почти каждую ночь. Всю сознательную жизнь – сколько он себя помнил – она ему снилась. Он считал прекрасной ее странную красоту, искал ее всегда среди тысяч лиц других женщин. Искал и не находил.
Он настолько свыкся с мыслью, что никогда ее не встретит, что сначала снова подумал, что она ему привиделась. С открытым от удивления ртом тёр глаза, а девушка не пропадала. Он понял, что она реальна, когда рядом остановился его отец.
Они оба молчали.
Легкая белая туника до пят закрывала тело. Она почти высохла, и это говорило о том, что девушка лежит здесь с раннего утра.
«Какая она легкая» – подумал Федерико, беря её на руки. Как будто косточки полые. Девушка даже не пошевелилась, когда ее положили на песок рядом с костром.
– Ну, Федерико, что ты скажешь? – спросил сына Пауло.
– Она живая, отец. Наверное, скоро должна прийти в себя.
Федерико был явно растерян. Он не мог скрыть дрожащих рук.
Они немного помолчали, снова рассматривая её. А потом Пауло сказал:
– Интересно, какого цвета у нее глаза?
«Светло-карие» – подумал про себя Федерико. – «Цвета янтарного меда. Очень красивые. И добрые…»
Он боялся, что сказал это вслух. Хотелось кричать от переполнявших душу чувств.
Федерико нахмурился и принялся тереть свою кожу яростней, чем прежде. Он чувствовал себя неловко. Мелкие полумесяцы шрамов еще не прошли до конца.
– Что мы будем делать? – спросил Пауло.
– Попробуем сначала ее разбудить. Потом решим, – ответил Федерико, и, придвинувшись поближе, легонько похлопал девушку по щеке. – Эй, синьорина, вы слышите меня! Ответьте…
Но девушка не отвечала. Она как будто-то спала, очень крепко. Такой сон обычно бывал у Федерико после сильного переутомления, когда нужно было восстановить силы организма.