Мой любимый ангел
Шрифт:
Макс чертыхнулся. Что он делает! Пообещал прийти в постель к беременной женщине! И до сих пор не знает имя ее любовника. Да еще пообещал прийти без маски. Дурак, и больше ничего.
Продолжая чертыхаться, он подошел к умывальнику. Смыть хотя бы эту проклятую краску!
Холодная вода обожгла лицо. Макс посмотрел в зеркало, криво улыбнулся своему отражению и снова нацепил маску.
Эйнджел сидела на кровати, кутаясь в халат и пытаясь унять дрожь, и смотрела на тлеющие угли в очаге. Сейчас, когда она осталась одна, ей было даже трудно представить,
Вдова не может быть одновременно и добродетельной, и беременной.
Скрипнула дверь, Эйнджел судорожно закуталась в халат. Он не соизволил даже постучаться. Ну конечно, с падшими женщинами можно и так.
В руке его была свеча, а на лице – маска! Он мельком взглянул на Эйнджел и стал гасить свечи, одну за другой, затем задернул полог вокруг кровати, оставив открытой лишь ту сторону, где она сидела, и наконец остановился перед ней, продолжая держать в руке свечу.
– Вы вся дрожите, миледи, и неудивительно: тут прохладно, а вы босиком. Может, ляжете? – Он поднял руку, чтобы задернуть полог.
Эйнджел еле дышала. Она сама пригласила его, теперь отказываться поздно, хотя сам он нарушил свое обещание. Она откинула одеяло и легла на холодную простыню. Ее трясло.
Макс был в темном халате, его волосы, казавшиеся черными в свете свечи, падали на воротник. Лицо было скрыто под зловещей маской.
– Макс, – выдавила наконец из себя Эйнджел, – вы же обещали…
Он убрал руку, державшую полог, и сдернул маску – и в тот же миг полог упал, а он задул свечу. Эйнджел успела увидеть лишь темный овал лица и пристально глядящие на нее глаза.
Макс сел на постель спиной к Эйнджел и поставил подсвечник на тумбочку. Затем он лег и задернул полог. Матрас прогнулся под его тяжестью, Эйнджел почувствовала, что скатывается к нему, и ухватилась за простыню.
Он не делал попыток подвинуться к ней, вместо этого закинул руки за голову, переплетя пальцы. Когда глаза Эйнджел привыкли к темноте, она заметила, что он все еще в халате.
– Может быть, хотите, чтобы я ушел? – спросил Макс, не поворачиваясь.
Ну вот, сейчас или никогда. Достаточно только сказать… Эйнджел закрыла глаза и сделала три медленных вдоха и выдоха.
– Вы обманули меня, Макс.
Он засмеялся.
– Я выполнил свою часть соглашения. Надо было сформулировать поточнее. Хотя, думаю, это дело времени, утром вы посмотрите на это иначе. А пока нам есть чем заняться… если вы, конечно, все еще хотите этого.
– Я…
– Эйнджел, решение только за вами. Не хотите – ничего не будет.
– О господи, я… Макс… – Эйнджел протянула к нему руку. Он взял ее и поднес к губам. Она почувствовала, что он улыбается.
– Вы замерзли. – Макс несильно потянул ее за руку. – Двигайтесь сюда, я вас согрею.
Сопротивляться не было никаких сил. Эйнджел пододвинулась, щекоча волосами его подбородок, он обнял ее и стал гладить по спине.
– Успокойтесь, Эйнджел, ничего страшного не произойдет. Я вас не
Эйнджел как-то внезапно согрелась, вся, до кончиков пальцев на ногах. Она лежала с мужчиной, который просто обнимал ее – и все. Это было так странно и необычно… и прекрасно.
– Ну как, лучше?
Она подвинулась еще ближе. Узел на поясе халата больно вдавился в бок.
– Помочь? – спросил он мягко.
Эйнджел кивнула. Говорить она не могла.
Макс неторопливо провел рукой по ее щеке и, взяв за подбородок, приподнял лицо. Не торопиться. В прошлый раз он испугал ее. Не повторить ошибку.
Он легко поцеловал ее лоб, потом виски, потом горячие щеки. Она издала какой-то звук, точно котенок. Макс улыбнулся и поцеловал ее закрытые глаза. Длинные ресницы затрепетали, касаясь его нижней губы, точно ласкали.
Она недовольно проворчала, но ворчанье превратилось в мурлыканье, когда его губы передвинулись к уху и задержались в ямке за мочкой. Она напряглась.
– Хотите, чтобы я остановился?
– Н-нет. Не останавливайтесь.
И его губы продолжили путь по ее шее, чувствуя частое биение пульса.
– Макс…
– Скоро, Эйнджел, скоро.
Он был полон решимости насладиться каждым дюймом ее нежной кожи, прежде чем коснуться губ. Ее губы – огонь, он сразу поглотит его. Макс хорошо помнил то, что произошло в проклятой оранжерее. На этот раз Эйнджел с ним, потому что сама этого хочет. Но он должен ее подготовить. Пусть подождет.
Он дотронулся языком до кончика ее подбородка, потом поцеловал выше, у нижней губы. И замер. С судорожным вздохом ее губы открылись. Прекрасные волосы были рассыпаны по подушке. Жаль, темно, плохо видно. Он приподнял тяжелую прядь. Это надо поцеловать. Сейчас же. Он поднес прядь к губам. Она пахла фиалкой. Из его горла вырвался стон.
– Ох, Макс…
Он помедлил, стараясь взять себя в руки. Вот так-то лучше. Но долго это не продлится.
Макс погладил ее плечи, потом горло в прорези халата, но, когда его пальцы, скользнув по ее шее, переместились на грудь, она недовольно пошевелилась.
– Не так.
Макс замер.
Эйнджел простонала и стала дергать узел на поясе.
– Давай помогу, – сказал он, накрывая ее руку своей. Она мгновенно замерла.
Рано. Она еще не готова. Он лишь слегка коснулся груди через ткань халата, убрал руку и подвинулся так, что его губы оказались точно над ее губами, но не касались их.
– Эйнджел, я помогу тебе раздеться, если ты хочешь. Только скажи мне это словами.
– Пожалуйста, Макс, – прошептала она. – Да.
Он двумя руками стал развязывать узел, но не сделал и попытки раздвинуть халат. Пусть сама решает.
Ее решение было быстрым и ясным. Эйнджел одной рукой обхватила Макса за шею, а другой сунула его руку себе под халат, на грудь.
Под халатом на ней ничего не было!
Желание нахлынуло на Макса с такой силой, что еще мгновение – и все было бы кончено.