Мой любимый директор
Шрифт:
Оборачиваюсь в сторону Антона и подмечаю с каким бешеным видом он на меня смотрит.
– Ты кого муделем назвал, утырок? – спрашиваю с невозмутимым видом.
– За утырка ответишь, - звереет он.
Все это грозит перерасти в банальную потасовку. Только вот я давно вышел из возраста, когда активно чешутся кулаки. Это произошло примерно в шестнадцать лет, когда я всерьез занялся боксом. Теперь в свои тридцать четыре если и махаю кулаками – это происходит исключительно на ринге. А угрожавший
– Закрыл свой рот и вышел отсюда, - цежу со строгим выражением лица. – Иначе вышвырнут.
Не собираюсь устраивать драку в собственном клубе.
– Ты вышвырнешь, что ли? – самодовольно ухмыляется он. – Ну давай, рискни здоровьем.
– Я мог бы, конечно, но предпочитаю не пачкаться. Для этого есть другие люди, - многозначительно на него смотрю.
Авось дойдет до примата, что его дешевый метод устрашения срабатывает не на всех.
– Антон, успокойся! – встревает Катя. – Вячеслав Игоревич, извините его, он не в себе…
– Ты за меня не извиняйся! – рычит придурок. – Я ему сейчас рыло начищу…
В этот момент в холле появляются два тренера по кроссфиту и пауэрлифтингу. Самые крепкие из моей команды.
Видят, что творится нечто из ряда вон, тут же спешат к нам.
– Настоятельно рекомендую покинуть здание клуба, - цежу, буравя скандалиста взглядом. – Если еще раз здесь появишься, разговаривать с тобой буду уже не я. И разговор этот будет жестким.
Он видит, что к нам шагают тренеры, резко теряет боевой настрой. Переключает взгляд на Катю и чуть ли не с пеной у рта спрашивает:
– Ты че с этим типом спишь, что ли?
– Не твое дело, с кем я сплю! – фырчит она.
– Я твои вещи сожгу, ясно? – он зло сплевывает прямо на кафельный пол и спешит к выходу.
– Шагай отсюда, пока есть чем шагать, - говорю ему в спину.
Последняя фраза придает ему скорости. Он почти вылетает из клуба.
Вроде как, хорошо, что ушел.
Но когда я поворачиваюсь к Катерине, вдруг замечаю, как ее глаза блестят от слез.
– А ну пойдем, - хватаю ее за локоть.
Как под конвоем веду в свой кабинет.
– Присаживайся, - указываю взглядом на диван у дальней стены.
Она проходит, садится, смотрит на меня своими волшебными лазурными глазищами и лепечет, силясь справиться с дрожью в голосе:
– Вячеслав Игоревич, извините, что так некрасиво вышло.
Честно и откровенно мне плевать на отвратительную сцену, разыгравшуюся в холле.
Сейчас меня волнует лишь Катя и ее самочувствие.
Беру стул, переворачиваю его спинкой к Кате и сажусь на него, широко расставив ноги, упираю локти в спинку.
– Отчего ты собралась реветь, объясни по-человечески?
Она
– Это очень личное, простите…
Я уже и без того понял, что там какая-то душевная драма, узнать бы, какая.
– Катя, личное тогда может оставаться личным, когда не влияет на общественное, - говорю со вздохом.
– Я хочу понять, что у тебя стряслось. Может, тебе помощь какая нужна, а?
На последний вопрос она горько усмехается и говорит:
– Он вещи мои собрался сжечь…
– Какие вещи? – не понимаю.
– Все! – говорит она с надрывом. – Мы жили вместе, он – мой жених, точнее был им, пока три дня назад не изменил мне с подружкой…
Пока она это говорит, мой лоб хмурится все больше и больше.
М-да, девушка-то, оказывается, с багажом. И я сейчас не про вещи, о которых она переживает. Я про моральный багаж.
Впрочем, у меня в анамнезе имеется такой же. Так что я без претензий по этому поводу.
– А при чем тут твои вещи? – спрашиваю угрюмо.
И тут Катерина начинает свою печальную повесть о том, как ушла от своего жениха с одной сумкой. Как потом пыталась вернуть свое имущество, нарвалась на шантаж. Все-таки правильно я про себя окрестил его приматом. Примат и есть!
Чем дольше слушаю, тем сильнее меня коробит от того, как вообще можно так поступать с девчонкой.
Если уж она к тебе переехала, согласилась замуж, значит, доверилась. Правильно я мыслю? Как можно подобным мерзким способом топтать ту, которая тебе доверилась? Это каким человеком надо быть?
– Катенька, успокойся, - прошу ее ласково. – Ничего он не сделает, это все дешевые понты. Получишь ты свои вещи.
– Вы его не знаете! – она и не думает успокаиваться.
– Я не знаю? – усмехаюсь. – У него на лбу написано, что он из себя представляет. Адрес его какой?
Катя с удивленным видом называет мне улицу и номер дома, квартиры.
А потом она будто спохватывается:
– Но вы же к нему не пойдете, да? Он… Он в последние дни какой-то полнейший неадекват. Вы же видели. Не надо вам больше в ним встречаться. Обещайте, что не пойдете!
– Конечно, не пойду, - качаю головой. – Делать мне больше нечего, как с этим придурком общаться.
Катя кивает с видимым облегчением.
Улыбаюсь ей.
Я и вправду не пойду.
Я поеду. И не один. Но малышке Катерине о моих планах знать совершенно необязательно.
– Ты не переживай, - смотрю на нее успокаивающим взглядом.
– Ничего он с твоими вещами не сделает. Иди умойся и спокойно работай, все решится, я тебе обещаю.
Она еще раз шумно всхлипывает, кивает. Идет к двери моего кабинета не очень уверенной походкой.