Мой любимый граф
Шрифт:
Мадам Фаррелл носилась с Машей, как курица с яйцом. Если не она, то Дженни всегда была рядом. Лиззи дулась на нас, но, когда узнала о нападении, то долго плакала. Я даже пожалел, что сказал ей. Но решил, что дочь должна быть в курсе событий. Я не хотел, чтобы ребёнок пострадал от незнания. Мало ли кто может пробраться в имение. Ребёнок – лёгкая добыча. Лиззи было строго настрого запрещено покидать дом. И всегда быть рядом со взрослыми. Она предпочла компанию Маши.
Мои девочки очень сдружились. Последний месяц всё было спокойно.
Сегодня я решил, что дал Маше достаточно времени, чтобы
Съездил к Грантам, по просьбе леди Алисии. Приезжали свататься к Пенелопе. Она не посмела отказать родителям и согласилась. Смотрела с таким отчаянием на меня, что мне стало неуютно. Но подойти с разговором не решилась. Да и я не позволил бы. Этот брак ей на пользу. Леди Сомерсет была сама элегантность. С остатками былой красоты, властная и умная. Семья ей понравилась, как и Пенни. Так что всё у них будет отлично.
В округе было тихо. Никаких подозрительных типов не объявлялось.
Дождался, когда утихнет дом. Обошел всё вокруг. Убедился, чтобы всё было закрыто. В доме сейчас было полно челяди. Несколько слуг и служанок, Клемент, Дженни, как горничная жены, мадам Фаррелл. Мой дом. Я боялся думать, что всё налаживается и вскоре мы сможем принимать гостей, как положено. Сами ездить, куда захотим. Я обещал показать Маше Лондон и отвести её на был дебютанток. Весёлое зрелище, если сам в этом не участвуешь. Давно в гости приглашал Кэмпбелл. Можно съездить к нему. Тем более, что эта идея понравилась Маше больше всего. Возможно ли, что я не ошибся, выдумывая её историю жизни?
Глава 31. Сладострастие
Маша
Я скучала по мужу. Мне катастрофически не хватало его объятий. Он целовал меня исключительно в щёку, гладил по голове. Целовал мне руки. Спал со мной в одной кровати, просто обнимая меня. Хоть бы погладил спину, принося возбуждение.
Я же чувствовала, что он с трудом себя сдерживает. Он страстный мужчина, очень темпераментный. Только с исключительной силой волей, к сожалению, или к счастью, именно по отношению ко мне. Вёл себя со мной, как с тяжело больной. Даже отстранил мою руку однажды, когда я попыталась погладить его возбуждённый ствол.
– Тебе рано, милая, – прошептал он и поцеловал в макушку, закутав меня по самый подбородок в одеяло.
Я понимала, что он меня бережёт. Но рана зажила. Конечно, меня слегка беспокоил бок. Но ведь это не смертельно. Я не собиралась разгружать вагоны или махать тяпкой в огороде. У меня и голова болела периодически. Прошлая травма давала о себе знать. Ну и что?
Я не вылезала из библиотеки. Знакомилась с историей Великобритании, генеалогией разных родов, в особенности с Пэмбруками. Без фанатизма, конечно. В этих хитросплетениях браков и союзов можно было ногу сломать. Занималась с Лиззи. Мы рисовали, читали вместе, учили основы математики, собирали цветы, даже готовили.
Мне помогала мадам Фаррелл. Она носилась с девочкой, пытаясь научить её всему, что сама знает. А знала она немало. Ребёнок был любознательным. Ей скоро
На ночь рассказывала Лиззи сказки. Часто вспоминала, как сидела с Наташей точно так же. Мне становилось грустно. Но я старалась не показать свою грусть. Как бы ни изменилась моя жизнь, моя семья из прежней жизни всегда будет со мной, в моём сердце.
Сегодня было особенно тоскливо. Генри задержался внизу. Он всё время так делает. Я решила дождаться его, чего бы мне это ни стоило. Долго он от меня бегать будет?
Генри переселил меня в смежную спальню со своей. Мне вообще не нравилась идея иметь разные спальни, о чём прямо и заявила ему. Муж и здесь повёл себя, как святой. Меня иногда бесит его такое великодушие и правильность. Я, наверное, больная. Но с такими идеальными людьми трудно полноценно жить. Чувствуешь себя неблагодарной и ущербной. Успокаивало лишь то, что мы из разных эпох и я оправдывала своё поведение, мышление и речь, не соответствующие идеалу жены графа, именно этим. Так и было, если честно. Мне многому приходилось учиться, на пробах и ошибках.
Так вот, Генри заявил, что будет спать в моей спальне, чтобы у меня была возможность выставить его, если я им буду недовольна или буду злиться на него. Что он не допустит, чтобы я его покидала, даже уходя из его спальни в соседнюю.
Как можно такого мужчину не любить и не ценить? Да никак, если ты нормальная здравомыслящая женщина. Тем более, влюблённая в своего мужа.
Как ни обидно, но я умудрилась заснуть. Проснулась от прохлады на коже и обжигающих прикосновений губ, нежных поглаживаний. Каким образом я оказалась обнажённой, надо было спросить у мужа. Ведь это он сейчас склонился надо мной. В белоснежной рубашке с открытым воротом. Он был таким красивым, мужественным, выглядел таким опасным.
Я сглотнула тягучую слюну, что стала выделяться при виде такого возбуждённого мужчины. Ткань рубашки отвисла, и мне открывался прекрасный вид на его прекрасную грудь с тёмными ореолами сосков и плоский живот с дорожкой коротких волос, исчезающих за поясом брюк. Он полулежал на мне, и я бедром чувствовала его каменный стояк.
– Проснулась? – убрал он слегка дрожащими пальцами волосы с моего лица. Завёл ладонь за затылок, зарываясь в волосы и сжимая их до лёгкой боли.
Я выгнулась с лёгким стоном. Он наклонился ещё ближе, почти касаясь носом моего.
– Прости. Больше у меня сил нет терпеть эту муку.
Сразу же глубокий, влажный поцелуй. Он целовал меня так, как в последний раз. Не отрываясь и не давая отстраниться, даже когда воздуха не стало хватать. Я заёрзала и потёрлась о его возбуждение. Мужчина застонал и отстранился. Я стала судорожно вдыхать воздух.
– Ты сумасшедший, – выдохнула я.
– Это ты виновата в моём безумии. Хочу тебя до ужаса.
Низ живота тянуло, а лоно пульсировало от прилившей к промежности крови. Меня пугала пустота, что разрасталась внутри, требуя заполнить её. И с этим мне мог помочь только Генри.