Мой любимый гриффиндорец
Шрифт:
В упор рассматривая брюнетку, лежащую от него в полуметре, Уизли думал о мотивах своего прихода. Мысленно он задавал себе вопрос на эту тему. Но не находил ответа. Что заставило прийти его в больничную палату к Мэтьюс? Он не знал. Возможно, обычное беспокойство. Конечно, как только он услышал, что Фэйт впервые очнулась после двухнедельной комы, парень сразу же хотел броситься бежать к ней, как брошенный щенок, который давно не видел своего хозяина. Спасибо здравому смыслу и рассудку, что уберегли его от этой глупой
Мэтьюс бездумно пялилась в потолок, чувствуя на себе сверлящий взгляд парня, оборачиваться из принципа не стала. Совершенно забыв о голубоглазом парне, она вдруг вспомнила о недавнем разговоре с профессором Снейпом. Кто-то ее проклял. И один из этих «кто-то» с большой вероятностью сидит рядом, пронзая ее взглядом. Девушка неосознанно вздрогнула, покосившись на Чарли. Тот заметил ее глаза, смотревшие на него из-под длинной черной челки, сверкающие в темноте как у кошки, приподняв правую бровь, недоумевая, чем именно он вызвал такие взоры, которые слизеринка пускала в его стороны. Фэйт фыркнула и отвернулась.
«Нет, это вряд ли он. Он на такое не способен, - прикусив нижнюю губу и нахмурившись, подумала Мэтьюс. – Ведь не способен?!»
– Так и будем молчать?
– тихо прошептала девушка, зная, что он ее все равно услышит.
– Хочешь поговорить? – не меняя своего положения, также тихо в ответ произнес Чарли, улыбнувшись уголками рта.
– Зачем ты пришел?
Молчание.
– Я беспокоился.
Фэйт горько улыбнулась.
– Не стоило, со мной все хорошо.
– Не знал, что проклятие вкупе с двухнедельной комой – это хорошо. Буду знать.
Мэтьюс попыталась улыбнуться, но ничего не вышло. Лишь только губы задрожали, и на глаза навернулись непрошеные слезы. Слизеринка наклонила голову так, что все лицо было скрыто черным занавесом ее густых волос, отчего лицо девушки не было видно.
– Это ты меня проклял? – собравшись с духом, выпалила черноглазая, разозлившись на свой дрожащий голос, который, по ее мнению, звучал жалко и ничтожно.
– Не знал, что ты обо мне такого низкого мнения, - хмыкнул Чарли, изогнув свои губы в улыбку, которая походила скорее на отчаянную гримасу.
– У тебя были на то причины, причем довольно веские.
– То, что ты меня отшила? – воскликнул Уизли, спустя секунду рассмеявшись, - поверь мне, у меня, в отличие от некоторых, есть честь и достоинство, которые не позволят мне опустится до такого. Меня воспитывали не так, как тебя. У нас в семье ценятся высокие моральные устои, и мне есть, чем гордится.
Мэтьюс дернулась, словно ей нанесли невидимую пощечину, и вскинула на Чарли такой взгляд, от которого
– Не смей говорить о моей семье того, чего не знаешь, - прошипела Фэйт, а сама она выпрямилась так, словно проглотила палку, которая не позволяла ей согнуться.
– А почему бы и нет? – усмехнулся Чарли, и сам выпрямился, последовав примеру девушки.
«Зеркальное отражение», - хмыкнула черноглазая.
– Ты же называла моих братьев крысенышами? А тебе никто такого права не давал. К тому же, ты тоже ничего не знаешь о моей семье. Так что, как ты выразилась раньше, не смей говорить того, о чем не ведаешь, - в голосе парня зазвенела сталь, а лицо его выражало тихий гнев и ярость.
Фэйт промолчала, поняв, что это ей крыть нечем. Что ж, Уизли, очко в твою пользу. В комнате вновь воцарилось молчание.
– Ваши проиграли, - первым нарушил тишину гриффиндорец, не выдержав этого повисшего в воздухе давления.
Мэтьюс недоуменно посмотрела на него, не понимая, о чем он говорит.
– Квиддич, - кратко ответил Чарли на вопрошающий взгляд черноглазой, - Когтевран победил.
Уголки губ Фэйт опустились, и лицо ее стало похожим на грустный и печальный смайлик.
– Какой счет? – спросила Мэтьюс, не хотя слышать ответ на свой вопрос. Потому что если когтевранцы выиграли с колоссальным отрывом, такой удар ее сердце не выдержит.
– Это не важно, - пожал плечами Уизли, словно прочитав мысли брюнетки, - ваши играли достойно, несмотря на то, что не было Купера и тебя.
От поддержки гриффиндорца девушке легче не стало, ибо вина от того, что она конкретно подвела команду, повисла над ней тяжелым грузом. И то, что ее прокляли, никак не смягчало эту горечь. Ведь прокляли ее не просто так.
«Возможно, я это заслужила, - Фэйт чувствовала, как внутри что-то медленно обрывается, крошится, ломается на мелкие части, - в том, что я лежу в больничном крыле, виновата я и только я. И это ничуть не умоляет моей вины».
Глубоко внутри Мэтьюс думала, что все эти мысли глупы и безосновательны, но их она уже никак не могла выкинуть из головы, потому что они там прочно засели. Эта навязчивая мысль не давала ей покоя, царапая изнутри, словно кошка точила свои коготки об ее итак израненную и искалеченную душу.
– Ты не виновата, - сказал Чарли, о котором она уже забыла.
Дернувшись от его голоса, Мэтьюс вышла из транса и уставилась на голубоглазого, удивляясь тому, что он уже не в первый раз за этот вечер словно прочитал ее мысли, которые тревожили и беспокоили черноволосую.
– В чем именно? В проигрыше своей команды?! Конечно, нет, - иронию и сарказм в словах Фэйт не распознал бы только глухой.
Поняв, что девушка не намерена более затрагивать эту тему, Чарли умело вывернулся и перевел разговор в другое русло.