Мой любовник
Шрифт:
— Возможно… немного меньше.
Он сделал на ней черной ручкой эскиз, и после того, как они сословились остановиться в пределах наброска, натянул свои черные перчатки, достал новые иглы и настроил пистолет.
Буквально через несколько секунд на глазах Кери выступили слезы, и она схватила руку Сары, как будто собиралась рожать без эпидуральной анестезии[2]. И в этом была разница, разве нет? Была гигантская пропасть между бескомпромиссностью и подражательством. Бабочки, рыбки и миленькие маленькие сердечки
Дверь салона широко распахнулась… и Рип выпрямился на своем кресле на колесиках.
Трое вошедших внутрь мужчин были не в военной форме, но определенно и гражданскими небыли. Одетые в черную кожу от курток до штанов и ботинок, это были громадные детины, присутствие которых резко сократило расстояние между стенами салона и заставило потолок нависнуть гораздо ниже. Под этими слоями одежды было что-то укрыто. Что-то вроде пистолетов и, возможно, ножей.
Едва уловимым движением, Рип дернулся в сторону стойки, где располагалась тревожная кнопка.
У того чувака, что слева, были разноцветные глаза, темно-серый пирсинг и холодный убийственный взгляд. Тот, что справа, казался чуть ближе к нормальному типу, с его лицом миловидного юноши и каштановыми волосами — за исключением того факта, что он вел себя как человек, который побывал на войне и вернулся обратно.
Однако настоящей проблемой был тот, что в центре. Чуть крупнее своих приятелей, с коротко стриженными темно-каштановыми волосами, и классическим красивым лицом — но его голубые глаза были безжизненными, примерно с таким же отражением, как от старого асфальта.
Ходячий мертвяк. Не иначе.
— Привет, — поприветствовал их Рип. — Хотите тату ребята?
— Он хочет. — Тот, что с пирсингом кивнул на своего голубоглазого приятеля. — И у него уже есть эскиз. Тату нужно сделать на лопатках.
Рип позволил своим инстинктам взвесить это предложение. Мужчины не бросали неуместные взгляды на Мар. Не покушались на кассовый аппарат, и никто не достал оружия. Они просто вежливо стояли, в ожидании. Словно, если бы он отказал их просьбе, то парни нашли бы кого-то другого для этой работы.
Он сел обратно, думая, что они были своими ребятами.
— Легко. Я закончу здесь в мгновении ока.
— Мы закрываемся менее, чем через час…, — произнесла Мар из-за своей стойки.
— Я все равно сделаю тебе татуировку, — сказал Рип тому, что был в центре. — На счет времени можешь не беспокоиться.
— Пожалуй, я тоже останусь, — вставила Мар, глядя на парня с пирсингом.
Руки голубоглазого парня пришли в движение в комбинации разных жестов. После того, как он закончил, парень с пирсингом перевел, — Он выражает свою благодарность. И принес свои собственные чернила, если не возражаешь.
Не по протоколу, и против правил о здоровье, но у Рипа не возникало никаких проблем с тем, чтобы подстраиваться к желаниям клиента. —
Он вернулся к работе над рыбкой, и Кери возобновила покусывания своей губы и рутинные поскуливания маленькой девочки. По окончании он был совершенно не удивлен, что Сара, после наблюдения за «страданиями» своей подруги, решила, что хочет вернуть деньги вместо какой-то миленькой разноцветной картинки на своей коже.
Какая приятная новость. Это означало, что он может сразу приступить к работе над парнем с мертвыми глазами.
Когда он стянул черные перчатки и принялся мыть свои руки, Рип задумался, на что, черт возьми, будет похож этот эскиз. А именно, сколько потребуется времени Мар, чтобы залезть в штаны парню с пирсингом.
А последнее было довольно заманчиво.
И на этот вариант… он дал бы около десяти минут, потому что его ассистентка уже поймала двусмысленный взгляд парня, а Мар славилась шустрым работником — не только за своей стойкой.
***
На другом конце города, в стороне от баров и тату-салонов на Трейд Стрит в доме из коричневого камня и мощенными дорожками, у окна стояла Хекс, уставившись в волны антикварного стекла.
Она была обнаженной, замерзшей и вся покрыта синяками.
Но она не была слабой.
Внизу, по тротуару, приложив телефон к уху, гуляла со своей маленькой тявкающей собачкой на поводке человеческая женщина. Через дорогу, в других элегантных домах с окнами, выходящими на улицу пили, ели и читали люди. Неспешно проезжали автомобили, одновременно из уважения к соседям и из страха за свою подвеску на неровной улице.
Жалкие людишки не могли видеть или слышать ее. И не только потому, что способности этой иной расы были слишком ничтожны в отличии от вампирской.
Или, как в ее случае, вампира-полусимпата.
И даже если бы она включила верхний свет и закричала, пока не охрипнет, если бы замахала руками, пока они не выскочат из суставов, мужчины и женщины вокруг нее продолжали бы заниматься своими делами не подозревая, что она оказалась в ловушке в этой спальне, прямо у них под носами. И дело было не в том, что она могла поднять тумбочку или комод и разбить стекло. И не в том, что она могла выбить дверь или попытаться пролезть через вентиляцию в ванной.
Она все это уже пробовала.
Убийца внутри нее был впечатлен окружающей ее невидимой клеткой, которую, буквально, было никак не обойти или выбраться из нее.
Отвернувшись от окна, она обошла вокруг двуспальной кровати с шелковыми простынями и ужасными воспоминаниями… прошла мимо темной ванной комнаты… и продолжила путь к двери, ведущей в холл. Учитывая то, что с ней сделал ее похититель, не имело значения, сколько тренировок у нее за плечами, но она не в силах была усидеть на месте, ее тело гудело от напряжения.