Мой малыш миллионера
Шрифт:
Мысли отключаю. На них не остается сил. Закрываю глаза в попытках унять непослушные всхлипы.
Мужчина возвращается довольно быстро.
С собой он приносит мои вещи: одежду и сумочку.
– Спасибо, – мои пересохшие губы едва размыкаются, чтобы ответить благодарностью.
– Тебе надо умыться, – напоминает Мирон, глядя на меня с сочувствием.
Нет. Нет. Ничего подобного в нем и в помине нет. Только игра моего больного воображения.
Вспоминаю про то, что Богданов
Смущенно опускаю взгляд и достаю зеркальце с влажными салфетками.
Ужас. Выглядит это отвратительно.
Изо всех сил тру губы и пространство вокруг них, что тоже стало красным. А помада, как назло, оказывается слишком въедливой. Как нарочно!
Оттерев следы прикосновений Мирона, как получилось, убираю аксессуары обратно в сумочку.
– Куда едем? – спрашивает мужчина. – Называй адрес.
Мамочка! Мамочка дорогая! Мне придется назвать ему свой адрес? Или лучше соврать?
Мне не удается как следует обдумать этот вопрос, потому что Мирон повторяет свои слова очень скоро.
– Так и будем сидеть, или уже скажешь, куда ехать?
Бегло называю свой адрес. На ходу не могу придумать другой.
Да, и надо ли?
Мирон выбросит меня у подъезда, а потом поедет к жене. Плевать он хотел на то, где я живу. Даже не запомнит.
Да.
Так и есть.
Не стоит предавать значение вещам, которые сама себе напридумывала.
Едем мы снова молча. У нас нет общих тем для разговора.
Нет, одна есть: наш сын. Вот только никто из нас не стремится обсудить ее. Ну и хорошо! Так мне спокойнее.
Совсем скоро я погружаюсь в сон.
Романтичная мелодия, что играет из динамиков дорогой машины, и тяжелый рабочий день дают о себе знать.
– Аня, мы приехали, – будит меня Мирон.
Нехотя открываю глаза.
И, правда, приехали.
– Здесь? – на всякий случай спрашивает Богданов, кивком указывая в сторону моего дома.
– Ага, – подтверждаю я. – Спасибо.
Быстро отстегиваю ремень безопасности, и спешу покинуть салон.
Скорее бы оказаться дома! А не рядом с этим!
Кошусь в сторону машины и замечаю, что Мирон тоже выходит на улицу.
Начинаю волноваться, даже паниковать. Зачем он вышел?
Подпитывая мой, почти животный страх, мужчина ставит авто на сигнализацию.
Болезненный комок скапливается в горле мгновенно. Я хочу проглотить его, но не получается, отчего сделать вдох становится почти невозможно.
Что он задумал? Сына забрать? План был в этом?
А я, дурочка, сама привела его. Повела себя, как размазня! Совсем раскисла! И что делать теперь?
– Чего остановилась? Наврала с адресом? – снова эта неприятная усмешка.
–
– Тогда, пошли, – уверенно произносит Мирон.
– Зачем? – глуповато спрашиваю я.
– Как зачем? Провожу тебя.
Наверное, я выгляжу слишком растерянной, потому что тут же бывший добавляет:
– Вдруг здесь тоже есть желающие шлепнуть тебя по заднице.
Спорить бесполезно. Знаю.
Обреченно топаю к подъезду.
Мирон шагает за мной вслед.
– Пришли, – озвучиваю свою остановку. – Спасибо, что подвез, увидимся завтра, – последнее добавляю, немного подумав.
– Ты живешь у подъезда? – бровь мужчины недовольно ползет вверх.
– Нет.
– Тогда чего остановилась?
– Ну, так дальше провожать нет смысла, – передергиваю плечами, стараясь сохранять спокойствие.
– Давай, я сам буду решать, докуда иди с тобой. Так что, если ты не врешь, открывай дверь. И поверь, Аня, лучше бы ты не врала.
Обреченно разворачиваюсь, и прикладываю магнитный ключ.
Домофон издает неприятное пиликанье, сообщая, что проход открыт.
Тяну тяжелую металлическую дверь на себя, но имя быстро ее перехватывает. Раскрывает передо мной и пропускает вперед, как настоящий джентльмен.
Чем ближе мы приближаемся к сыну, тем сильнее становится паника.
Она колотит изнутри. Заставляет рвано и часто дышать.
При этом, я все равно поднимаюсь на третий этаж, и останавливаюсь подле своей квартиры.
– Ну… пока? – с надеждой в голосе интересуюсь у бывшего.
А он смотрит на меня таким взглядом, что землю напрочь выбивает из-под ног.
Мирон за шаг преодолевает расстояние между нами. Впечатывает меня в дверь собственной квартиры, и теперь находится слишком близко для обычного босса, для человека, который ненавидит.
Он твердый, горячий и очень притягательный. Этого невозможно отнять. Как и невозможно справиться с бабочками, что, кажется, получили дозу лечебного эликсира, вызвав в животе приятный трепет.
Богданов ничего не делает, просто смотрит. А я уже готова с ума сойти.
Эта близость лопает скорлупу у старых воспоминаний, которые теперь отчетливо мелькают в голове.
Мужчина наклоняется.
Хочется забиться от неведомых ощущений. Что-то среднее между эйфорией и паникой.
Звук замка соседской двери раздается как раз в тот момент, когда наши губы почти встречаются.
– Ой, простите, простите, – баба Маруся, смутившись, опускает глаза. – А мне вот не спится, думаю, пойду посмотрю, кто тут шастает. Мож, подростки опять шалят, по подъездам шарятся. Поругаться хотела, – оправдывается старушка.