Мой милый звездочет
Шрифт:
— Чего я всегда панически боялся, — весело отозвался герцог, — если, конечно, не считать самой церемонии, так это всей свадебной кутерьмы с приглашениями, подарками, поздравлениями от друзей, слуг и служанок невесты и свадебного обеда, на котором гости считают своим долгом говорить пустые речи, выдержанные в самом дурном тоне.
Вэла весело рассмеялась в ответ, на что он, собственно, и рассчитывал.
— А теперь, — продолжал герцог, — я бы хотел предложить вам что-нибудь съесть, потому что я чувствую, что с тех пор, как мы
— Но как же мы могли предположить, что потом случится… все это? — улыбнулась Вэла.
— Я полагаю, что не иначе как в дело вмешалась судьба. Сначала Меркурий потерял подкову, затем оказалось, что в этой самой деревне, в это самое время была свадьба, а затем и Вальтер нашел нас именно в том месте и именно в тот час, позволив мне и Тронтону разобраться с ними.
— Тронтон? — удивилась Вэла. — Вы хотели сказать, Трэвис?
— А это еще один сюрприз этого дня, — весело заметил герцог. — Воистину такого дня сюрпризов вряд ли кто-нибудь еще может припомнить в своей жизни. Но что, если я расскажу вам об этом за обедом?
Дворецкий предложил им по бокалу шампанского, и пока они потягивали золотистое вино, объявил, что обед подан.
Герцог тут же предложил Вэле руку, и они направились к обеденному залу. Лакей распахнул перед ними дверь, и Вэла увидела красиво накрытый стол, украшенный золотыми канделябрами.
— А как же дедушка? — спросила Вэла. — Разве мы не пожелаем ему спокойной ночи?
— Я разговаривал с ним перед тем, как идти в часовню, и он сказал мне, что хотел бы помолиться перед сном о вашем счастье, а затем пойти спать. Мы увидимся с ним завтра утром.
— Понимаю, — вздохнула Вэла.
Она прошла к столу, украшенному белыми цветами, и огляделась. Ей было странно видеть этот большой зал, предназначенный только для них двоих. Все это было похоже на сказку.
Герцог сел во главе стола в кресло с высокой спинкой, которое обычно занимал архиепископ, словно нисколько не сомневался в своем праве занять это почетное место. Вэла села рядом с ним.
Слуги начали подносить угощения, все на серебряных тарелках и блюдах, которые составляли часть сокровищ, испокон веков принадлежащих архиепископам Йоркским.
Все мысли Вэлы были сейчас заняты только супругом. Первый раз за все время их путешествия вдвоем она испытывала смущение.
Почему-то ей было очень трудно заговорить с ним, она с грустью вспоминала те вечера, когда с такой легкостью и непринужденностью вела с ним споры или расспрашивала о любви.
Но зато сейчас она впервые увидела в его взгляде странный, жаркий огонек, которого не было прежде, и слышала в его голосе нежность.
Когда слуги вышли, герцог откинулся на спинку кресла с рюмкой коньяка в руке, и Вэла невольно подумала о том, насколько сильно отличается это их пиршество от тех вечерних ужинов в маленьких
И, словно опять прочитав ее мысли, герцог сказал:
— А мы ведь с вами вышли победителями! В чем я в глубине своего сердца никогда не сомневался.
— Мне тоже хотелось так думать, — заметила Вэла, — но только я боялась быть слишком самонадеянной.
— Нужно ли говорить о том, как великолепно вы вели себя все это время? — спросил герцог. — Я не представлял себе, что женщина может быть такой храброй и так прекрасно владеть собой в столь отчаянных обстоятельствах!
Она знала, что он имел в виду те ужасные минуты в церкви, когда Вальтер нацелился в грудь герцога. Жизнь от смерти тогда отделяли секунды. И только благодаря их самообладанию и божьей помощи они выиграли у судьбы эти секунды.
— Эти минуты мы оба, наверное, предпочли бы забыть, — продолжал герцог тихо, — за их исключением, это будет великолепная история, которую мы с удовольствием будем рассказывать нашим детям и внукам.
Брокенхерст увидел, как от этих слов щеки девушки вспыхнули жарким румянцем. А Вэла тем временем думала о том, как еще сегодня утром спрашивала, откуда берутся дети. Теперь он сможет показать ей это на деле. От подобных мыслей она покраснела еще больше.
— Однако все кончается, подобно тому, как весна приходит на смену зимним холодам, — продолжал герцог, — и ничего не происходит зря в этом мире. Мы с вами нашли друг друга, а наш друг и спаситель Уильям Трэвис обрел новую жизнь.
— Вы, кажется, назвали его Тронтоном? — с любопытством спросила Вэла.
— Это как раз то, что бы я хотел вам объяснить.
Герцог в нескольких словах рассказал о том, что они сделали, чтобы выдать Джайлса за Уильяма Трэвиса.
— Когда эти два тела заберут от ступеней церкви и обыщут, — объяснял он, — никто не станет доискиваться их настоящих имен, а найдя в кармане Джайлса книгу с именем разбойника, они и вовсе успокоятся.
— Ах, как вы замечательно это придумали! — восхитилась Вэла.
— Но что гораздо важнее, — добавил герцог с довольным видом, — никому не придет в голову связать свадьбу достопочтенного Джорджа Хьюджеса и Шарлотты Мейхем, которая имела место в тот день в церкви, с герцогом и герцогиней Брокенхерст.
Он накрыл руку Вэлы своей.
— Это еще одна серьезная причина, почему я хотел, чтобы архиепископ снова обвенчал нас, хотя в связи с первым и самым важным венчанием ни у кого не может возникнуть никаких вопросов по поводу его законности.
— А вы… действительно хотели… чтобы я стала вашей женой? — тихо спросила Вэла и взглянула на него, задержав дыхание.
— Да, и в самое ближайшее время я докажу вам, как сильно я этого хочу, — улыбаясь, сказал герцог. — Однако я еще не все рассказал вам о нашем друге Тронтоне. Я бы не хотел, чтобы вы и дальше волновались о его судьбе.