Мой младший сосед
Шрифт:
— Завтра не могу, у меня срок сдачи перевода горит.
— Тогда через два дня? Как раз сдам ЕГЭ по русскому — И как отказать, когда он касается языком чувствительного места за ухом. У меня даже пальцы на ногах подгибаются. Как отыскал вообще?
— Я подумаю.
— Можно я зайду к тебе завтра вечером?
— А как же подготовка к экзамену? — зарываюсь руками в мягкие волосы. Клянусь, они у него, как шелк. Даже у девчонок не бывает таких мягких волос.
— Ты будешь моральной поддержкой, про свой расскажешь —
— Только если не будешь меня отвлекать.
— Постараюсь мирно сидеть в углу.
Едва заметно киваю, на слова сил не остается, тело, точно из ваты. Мне безумно нравится целоваться с ним. Артем всегда только брал. Резко, грубо, сминая, кусая. С Кириллом все иначе. То чувственно, то нежно, едва касаясь языками, то глубоко.
— Тогда до завтра — отлипает первым, чмокает в кончик носа, поправляет мою куртку, съехавшую с плеча и довольный скрывается за дверью, ведущую на пожарную лестницу.
Как слышу вместе с удаляющимися шагами "Да, мам", "Иду, уже. Ничего не случилось" заставляю себя оторваться, наконец, от стены и непослушными пальцами открыть замок в квартиру.
Всю ночь мы переписываемся ни о чем, и я отрубаюсь только под утро. А на следующий день пребываю, точно в прострации. Занимаюсь подготовкой к экзаменам, в перерывах возвращаюсь к переводу статьи, срок сдачи которой уже завтра, еще и успеваю сгонять в универ на консультацию перед экзаменом.
В районе шести ко мне заявляется Кирилл с фирменной упаковкой пирожных из кондитерской "Монпасье", где делают самые вкусные эклеры, и двумя стаканчиками кофе.
— Привет — губы расплываются в хитрой улыбке. Завораживающей улыбке. С клыками чуть длиннее, чем остальной ровный ряд зубов.
Клянусь, я уже готова его расцеловать.
Кирилл в растянутой футболке с огромной горловиной, отчего даже ключицы видны, и узких черных джинсах. На талии перевязанный рукавами болтается пестрый вязаный кардиган на пуговицах. Он с порога, передавая мне коробки, стягивает ботинки, и идет следом в комнату, где я приземляю на журнальный столик коробку с пирожными, а он стаканчики с кофе на картонной подставке.
У меня руки подрагивают. И я, как девчонка в шестнадцать, что первый раз привела к себе парня в комнату. Вот такие уже забытые ощущения.
Глава 17
Кирилл
Ульяна что-то рассказывает, пока поедает эклер, а я никак не могу врубиться в суть, потому что, как загипнотизированный, пялюсь на крошку шоколада, застывшую на ее верхней губе.
Во всех возможных интерепретациях представляю, как слизываю ее.
— Эй, ты меня слышишь вообще?
— А? — не сразу соображаю, что она уже щелкает у меня перед носом пальцами. — Да, конечно.
— Я спрашиваю, почему сам не ешь?
Тру
— Просто не люблю сладкое.
Уля щурится и склоняет голову на бок, зависая с эклером в руке.
— А зачем тогда купил?
— Ну, тебе же нравится. Я, однажды, видел, как ты шла домой с упаковкой из этой кондитерской.
— Ммм — удивленно мычит в ответ и отправляет оставшийся кусок к себе в рот. Слизывает злосчастную крошку.
Вот что, черт возьми, со мной не так? Почему я просто не могу провести с ней время, не перебирая в воспаленном мозгу сотни вариантов, как завалю ее сейчас на этот самый диван.
— Слушай — обсасывает испачкавшийся в креме палец. Буквально, на секунду мелькает язык, и я мысленно радуюсь, что на мне сейчас джинсы из плотной ткани, прикрывающие стояк, а не спортивные штаны. Она бы точно меня вышвырнула. И какого хрена она делает так? Специально или даже не осознавая? — Когда я говорила, что мне нужно заниматься, я не искала причину. Мне и, правда, нужно.
— Да, я понял — оправдываюсь, ерзая в кресле. — Когда отвечал, что не буду отвлекать, я не блефовал.
Ставит на журнальный столик пустой стакан из-под кофе.
— И что ты будешь делать все это время?
Пожимаю плечами, закидывая одну ногу на другую, касаясь колена лодыжкой.
— Сидеть в этом охренительно удобном кресле и смотреть на тебя.
— И ты считаешь, что так не будешь меня отвлекать?
— Просто не обращай внимание.
— В чем тогда прикол?
— Ни в чем. Хочу провести с тобой время.
Ухмыляется, мотая головой.
— Ты странный — встает с дивана, забирает с собой упаковку с эклерами, пустые стаканы и скрывается на кухне.
Потом возвращается, раскладывает на столе исписанные бумаги, открывает ноут. Ее лицо осещается сиянием от экрана.
И я залипаю.
На пушистых ненакрашенных ресницах, зеленых глазах, на вздернутой верхней губе. На тонкой шее и заметной родинке возле пульсирующей вены.
Ульяна в безразмерной черной футболке с изображением Пикачу и велосипедках в тон. Аккуратные ногти на ногах покрыты красным лаком. Замечаю, что на руках у нее нет нарощенных когтей, как у девчонок из класса. Просто бесцветное покрытие. Мне нравится.
Такая домашняя, естественная, что крышу рвет. И о чем я думал, идиот, когда тащился сюда! Я, блин, чувствую, как член пульсирует. Дичайший накал. И по вскользь проехавшим по мне глазам Ульяны, я понимаю, что не только у меня.
— Блин, меня это напрягает — фыркает, щелкает мышкой, что-то бубнит себе под нос и вскакивает на ноги. Подходит сама. Сама, вашу мать! И встает передо мной. — Ты так пялишься, я сосредоточиться не могу.
Машинально скидываю ногу, и она тут же забирается ко мне на колени.