Мой муж – зомби
Шрифт:
А потом я бы просто оттяпала свой кусок пирога и тихо развелась с ним, как мышка. Наш с Женькой план был именно таким. Ставкой на мою внешность, унаследованную от мамы-актрисы, да на глупость Вадьки.
– Упоительное зрелище, – негромко усмехнулся Матвей, едва взглянув на то, как я заламывала руки и чертыхалась по потерянному шансу. – Бедолага знал, что ты с ним только по расчёту?
Я фыркнула на такой очевидно укоризненный тон и устало плюхнулась в кресло напротив кровати. Приложилась к фляжке, уже почти привычно глотая спирт. Тоже мне, морализатор. Да, эта свадьба стала последним средством – все прочие за годы со смерти мамы мы с Женькой испробовали. Но
Пока я мысленно подсчитывала, стоило ли мне взять новый кредит на ближайший месяц и нужен ли он мне (не исключено, что в скорости одеждой и едой щедро обеспечит государство), Матвей склонился надо телом Вадьки и пальцами раскрыл его веко шире, заглядывая внутрь зрачка. На этом осмотр не закончился – лицо у парня было максимально сосредоточенным, когда он ощупал открытую грудь трупа, прикасаясь к нему совершенно буднично.
Гадость. Меня снова затошнило. Пусть даже не пробует после этого снова дотронуться до меня.
– Инфаркт, стопроцентный, – вынес он вердикт, садясь рядом с Вадькой на кровать и даже словно сочувствующе похлопав того по плечу.
– А ты врач? – заинтересованно подняла я бровь. – Можно как-то подтвердить, что он умер сам, а не я его довела или отравила какой-нибудь фигнёй?
– Это вряд ли – а уж зная папочку этого хлыща, тот в любом случае обвинит тебя, – справедливо заметил Матвей, и я снова понурила голову. – Но у тебя есть выход. Скажи, что ты на самом деле хотела от него?
Я безоружно развела руками, плеснув остатками пойла во фляжке: так ли важно теперь? Если Владимир Сергеевич в любом случае обеспечит меня душегрейкой и поездом в Магадан.
– Хотела дождаться, пока его больной раком отец помрёт и оставит Вадьке свою империю. Тогда я бы отсудила скромный кусочек, да свалила бы в закат.
Матвей осуждающе прищурился, но меня это не задело ни капли. С остатками всяких высоких моралей я попрощалась ухажёре на пятом, который оплачивал мои покупки и закрывал кредитки. Увы, дело стопорилось: пусть я с детства числилась «золотой молодёжью», училась в престижной женской гимназии и имела напрочь купленные корочки какого-там универа, знакомые в высших кругах кончались стремительно. Слух о банкротстве детей Ады Валицкой прошёл быстро; столь же быстро вместо приглашений на фотосессии в качестве модели мне стали сыпаться предложения для эскортниц. А я не могла позволить себе стать проституткой, пусть и элитной. Бабушка бы в гробу перевернулась.
– Тогда что ты ответишь, если я скажу: не всё потеряно? – как-то уж преувеличенно сладенько протянул Матвей, закинув ногу на ногу.
Мешающую ему сесть удобнее руку Вадьки он небрежно, рутинно отбросил тому на грудь. Меня передёрнуло. Угораздило нарваться на психа.
– И каким это образом, а? Ты сейчас зажжёшь свечку, и Вадька оживёт?
– Примерно так. Правда, свечек надо будет побольше, а ритуал подлиннее. Но в целом: это тело будет функционировать, ходить, выглядеть как живое при должном… уходе и питании. Вот говорить не будет, на это не надейся. Но если твоя единственная задача – чтобы он протянул дольше своего отца, то всё вполне реально. Даже больше скажу: после того, как наш молчаливый и слюнопускающий друг станет не нужен юридически, я просто закончу
Бред. Сущий бред. Но если представить, что Вадька умрёт после получения наследства отца… естественным путём, на глазах людей словит инфаркт, в чём меня будет нельзя обвинить… Боже.
– Я стану наследницей всего «Райстар», – одними губами прошептала я, и даже сердце чаще забилось от волнения.
Больше никаких долгов, похотливых мужиков и ноющего Женьки. Мы заживём новыми королями города. А налаженный бизнес великого Демчука обеспечит нас до гроба.
– Вижу, предложение заинтересовало? – широко, хищно улыбнулся Матвей. – Прекрасно. Но учти, что, во-первых: нянчиться с этим бугаем будешь сама. Разумом он будет на уровне собаки, одни рефлексы вроде идти, сидеть, жрать. Жрать будет… сырое мясо, лучше живое.
– Ну хоть не мозги? На людей не станет кидаться? – я откровенно смеялась над серьёзностью поехавшего парня. Он, похоже, и впрямь верил, что создаст зомби.
– Нет, если я не прикажу. Я его бокор, он будет слушаться меня. И тебя, если правильно выдрессируешь.
– Бокор? – уловила я непонятное слово.
– Маг вуду, работающий по найму. Теперь ты веришь, что я впрямь могу его поднять? Но с тебя – плата, – мрачным шёпотом объявил Матвей.
Он вальяжно поднялся с кровати: на широких губах заиграла коварная ухмылочка. Да-да, всем лежать и бояться. У кого нахватался, недобитый альфа-самец?
Преодолевая порыв пьяно рассмеяться, я отставила на журнальный столик сбоку от себя фляжку и сложила руки на груди. Если его предложение – это просто вопрос денег, то скоро меня такое волновать не будет вообще.
Стоп, я что, уже верю в эту чушь? Так, хватит пить, Юлия Батьковна… Прочистив горло, я гордо вскинула подбородок, только сейчас заметив, как близко уже подошёл Матвей. От него пахнуло чем-то сладковатым, но не травкой: этот запах я знала. Что-то более… удушливое и цветочное.
– Сколько? – ровным тоном спросила я, будто не замечая тенью нависшего надо мной силуэта. Угрозы.
– Хмм… Скажем так, хочу пятнадцать тысяч. Деревянных, сейчас валюта такая нестабильная, – демонстративно вздохнул он, на что я уже открыто хохотнула: сумма смешная.
– Идёт. Давай, покажи, какой ты там супер-маг-вуду, или что там…
– Ежедневно. Пятнашка за каждый день, когда мне нужно будет поддерживать его тело живым. Это всё-таки большой труд. – Матвей улыбнулся ещё слаще, а затем наклонился, уперев руки в подлокотники моего кресла. Его ненормальные болотные глаза сверкали чернотой безумия в полумраке комнаты, и оказавшись прямо напротив моих они испугали не на шутку. Я едва держалась, чтобы вынести такой прямой взгляд без моргания, а он негромко добавил новое условие: – И одно желание.
– Желание? Какое? – пискнула я, всё же отстраняясь на безопасное расстояние.
Я привыкла защищаться от лишних поползновений мужчин, но от Матвея не ощущалось каких-то грязных намёков. Скорее… что-то хищное, будто он угрожал совсем не телу.
– Любое. Одно моё любое желание, – в мягком, грудном голосе заиграли нотки змея-искусителя.
Я наконец-то поняла, какие ассоциации вызывало его поведение: с торгашами из магазина бытовой техники. «Это отличный тостер, ну и что, что дорогой? Зато качество!». Рефлексы сыграли раньше меня, потому как смотря в стеклянное болото этой абсолютно ненормально блестящей радужки я хотела только остаться в целости, что бы там ни случилось дальше.