Мой обман
Шрифт:
— Ее муж расчетливый и циничный. Тонко продумал все, как привязать ее к себе, влюбить, обрюхатить и подобраться к нашему наследству
— Как так можно про дочь говорить. Он не такой, ты ошибаешься.
— Он не такой… — Повторяет мои слова с издёвкой. — Смотрите на картинку, а главного не замечаете.
— Отпусти меня, Олег. Едь один, куда ты хочешь. Не мешай дочери быть счастливой и родить дочку. И мне дай с ней рядом быть.
— Лёгкой жизни захотела? Когда болен стал и не нужен уже?
— Сложностей не боюсь, а вот ты не мог свой разговор оставить
— Пусть знает, кто ее муж и за кого вышла. Может, ещё одумается и разведется.
— Ну и кто ее муж? Сколько знаю, ничего плохого сказать не могу.
Звонок мобильного прерывает наш спор. И мне сейчас все равно на мужа и кто там Миша, больше всего волнуюсь за дочь.
— Вера, это я. Нашел твою дочь. — Торопится Игорь. — Так, Вера, соберись. Плоха она. Давление у нее поднялось, плохо стало. Пока довезли до больницы, кровотечение открылось и началась отслойка плаценты. Такое бывает при повышенном давлении, тем более у нее и так сложная беременность. Я уже подал запрос, чтобы найти третью положительную кровь для переливания. Такой практически нет в запасе. В реанимации сказали, что понадобится скорее всего. Или есть среди родственников. У кого-то должна быть.
— Хорошо, спасибо Игорь.
Отключаюсь и сжимаю зубы, как бы не пыталась держаться, но представляю картинку и на глазах слёзы.
Я знаю, у кого такая группа крови и знаю, кто может ей помочь. Спасти нашу девочку и внучку.
— Олег, — бросаюсь к нему и беру за руку.
— Что? — лениво поднимает глаза.
— Олег, она в реанимации. Спаси ее, ты же можешь. Ей нужно переливание крови. Кровотечение сильное. Сама умрет и ребенка потеряет.
Молчит как будто думает или не понимает дурак старый, что дочь теряет.
— Ты слышишь меня, — падаю на колени и целую его руки. Готова унижаться, как хочет ради дочери. — Твоя дочь может умереть. Наша дочь, наша Лерочка. Чтобы у вас там н было, ты как с этим жить сможешь потом? У вас же одна группа крови. Ты же знаешь, что спасёшь ее. Олег? — Слёзы душат и застревают в горле, не давая спокойно говорить. Я то перехожу на рыдания, то на крик, потому что секунды теряем, а он молчит. — Пожалуйста. Ну сделай ты что-нибудь для нее. У нее кровотечение. Не найдут кровь для переливания, не спасут, и девочка наша умрет.
Он смотрит в окно и я не знаю, что за сердце у него внутри каменное. Как можно так с собственным ребенком. Как бы она себя не вела и как бы не ослушалась.
— Пожалуйста, ради нашей семьи. Я никогда тебя не брошу и не оставлю. Всегда буду рядом и благодарна. Поеду с тобой, куда захочешь. Ради дочери и внучки, пусть ты ее и не признаешь, но в ней твоя кровь. Твоя, Олег, они твое продолжение. Хочешь род свой так остановить? Умоляю, спаси. Я не смогу жить с тобой. Ненавидеть тебя всегда буду. Один останешься, проклинать себя будешь, а уже ничего не вернешь.
Смотрю в глаза и не понимаю, что за человеком стал. Когда таким стал?
42
Миша
— Что? —
— Я поняла вас, спасибо за информацию. — Кладет трубку и смотрит на меня.
— В реанимации сейчас находится девушка, похожая по описанию на ту, которую вы ищите. Беременна. Поздний срок. Привезли в течении этого часа. У нее резко поднялось давление, на этом фоне нарушилось кровоснабжение и началась отслойка плаценты, которая сопровождается кровотечением.
Ее слова, произнесенные с такой посредственностью, даже меня, видавшего и готового ко многому, бьют под коленки, заставляя сжать крепче столешницу стойки. Каждым словом как отбойным молотком топчет надежду, что все будет хорошо. Я оттягиваю галстук, чтобы легче было сделать глубокий вдох.
— Что с ними? — произношу почти шепотом.
— Девушку будут экстренно кесарить, но, скорее всего, понадобится переливание крови. Сейчас ищут донора. У вас случайно не третья отрицательная?
— Нет, — прикрываю глаза и кручу головой из стороны в сторону, даже не представляя, насколько быстро можно кого-то найти. А я, если бы мог, всю свою отдал. — А без этого никак?
— Если говорят, что понадобится, значит, скорее всего, понадобится.
— Чем я могу помочь?
— Можете найти ее родителей или родственников. У кого-то обычно есть такая же группа крови в семье, но, скорее всего, должны найти и в Банке крови.
Я не жду от нее больше ничего и срываюсь с места. Вероятность того, что меня пустят в реанимацию ничтожная, но я все равно бегу по лестнице, чтобы подняться скорее и сделать хоть что-то.
По дороге набираю ее маму. Она ведь живет недалеко, что тут ехать. Успеет. Но ее телефон молчит в ответ. Как будто не ждет звонка от меня, узнать что с дочерью.
Безысходность эта душу всю выворачивает. Я же не смогу без них…
Двери с огромной вывеской “Реанимация” появляются неожиданно и я тут же дергаю ручку, но она не поддается. Глупо было думать, что сюда пускают всех подряд. Заношу руку над дверью, но в последний момент замечаю звонок и грубо давлю на кнопку.
За дверями слышатся чьи-то шаги и щелчок двери.
— Что вы хотели и кто вас пропустил сюда? — спрашивает недовольно девушка.
— Я девушку ищу, беременную, мне сказали, что она в реанимации.
— Если беременная, то это другая реанимации в роддоме.
— Черт, — не сдерживая себя, выругиваюсь. — Как туда попасть?
— По переходу на втором этаже, но вас все равно туда не пропустят. Это же реанимация.
Посмотрим еще. Не слушая ее больше, разворачиваюсь и бегу к переходу. Снова набираю мать Леры, которая все также не отвечает.
Спрашиваю у проходящего мимо медработника больницы, не разбирая это заведующий или санитар, где отделение.
Отделение реанимации родильного дома тоже встречает меня закрытыми дверями, в которые я отчаянно стучусь. Так долго, что не услышать меня нельзя.