Мой отец Иоахим фон Риббентроп. «Никогда против России!»
Шрифт:
Меня в моем изложении интересует поэтому не столько персона Гитлера, сколько я хочу показать немецкую ситуацию и интересы, с которыми он столкнулся в момент прихода к власти и с которыми ему, как и всем немецким правительствам до и после него, неминуемо пришлось заниматься. Он не упал с неба, как и не являлся неизбежным продуктом немецкого национального характера. «Вихрь сошедшихся обстоятельств» [5] вынес его к невиданной в немецкой истории полноте власти. Однако за совпавшие обстоятельства, «сделавшие» его, он ответственности не несет.
5
По выражению Ф. М. Достоевского в романе «Бесы».
Здесь возникает проблема дифференциации: до какого момента внешняя политика Гитлера «неизбежно» определялась политическими отношениями, которые он застал, и с какого — в результате его собственноличных решений был запрограммирован путь к катастрофе? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо подвергнуть объективному анализу мировую политику по меньшей мере начиная с 1871 года. Формула «за Гитлером числятся преступления — отсюда он единственный виновник войны» хотя и является впечатляющей, отвечая человеческой потребности персонифицировать вину за катастрофу, однако она имеет мало общего с фактами. Так просто мировая история
Благодаря особенной близости к деду Риббентропу, бывшему на редкость образованным человеком — в семье его называли «ходячей энциклопедией», — мне уже в десятилетнем возрасте постепенно открылась европейская политика с ее центральной проблемой — «германским вопросом». «Германский вопрос», в известном смысле не утративший своей актуальности поныне [6] , берет начало с момента провозглашения Германской империи в 1871 году, кардинальным образом изменившего соотношение сил в Европе. На месте двух, в определенной степени взаимно нейтрализовавших друг друга, немецких государств, Пруссии и Австрии, возникла новая конструкция, благодаря своей эффективности постепенно распространившая свое влияние на все сферы. «Casca il mondo!» («Мир рушится!») — воскликнул в 1866 году государственный секретарь Святого престола Джакомо Антонелли, узнав о победе Пруссии в войне с Австро-Венгрией. Провальная французская агрессия 1870–1871 годов завершила Немецкие объединительные войны и распад Старого Света в том виде, в котором он существовал со времени фактического расчленения Римской империи германской нации в результате Вестфальского мира 1648 года. Уже британский премьер-министр Дизраэли выразился в том смысле, что провозглашение Германской империи кардинально изменило политическую ситуацию в Европе.
6
Сошлюсь на статью Мориса Дрюона, постоянного секретаря Acad'emie Francaise в Le Figaro за 30 августа 1999 года.
Отныне европейская политика определялась в первую очередь пятью державами: Великобританией, Францией, Россией, Австро-Венгрией — и теперь еще — и Германским рейхом. Бисмарку принадлежит запечатлевающаяся формулировка: «В компании пятерых нужно постоянно заботиться о том, чтобы находиться втроем». Ему удался мастерский трюк: невзирая на противоречия между Австрией и Россией на Балканах установить с обеими странами договорные обязательства, с Австрией — подлинный союз, с Россией — знаменитый «договор перестраховки», призванный уберечь империю на востоке от войны на два фронта на тот случай, если бы Франция лелеяла планы реванша. С англичанами в то время не имелось, по сути, противоречий, хотя, как выразился как-то Бисмарк, «они не желают, чтобы мы их любили».
В правление кайзера Вильгельма II от этой концепции отказались. «Договор о перестраховке» с Россией продлен не был. Находившаяся в изоляции Россия — у нее имелись напряженные отношения с Англией в связи с русской экспансией в направлении Персидского залива и Индии — была, таким образом, вынуждена объединиться с Францией. Англия, традиционно относившаяся с недоверием к сильнейшей континентальной державе — тем временем таковой считалась Германия, — была озадачена кайзеровской «мировой политикой» и постройкой немецкого военного флота. За ней предполагались враждебные Англии мотивы, хотя военно-морская стратегическая концепция, лежавшая в основе, этого не предусматривала, и флот строился вовсе не с намерением догнать британский. Экспансия немецкой экономики на Ближнем Востоке (Багдадская железная дорога) затрагивала британские интересы в чувствительной политической зоне, по которой пролегал «путь в Индию» (Суэцкий канал). Но и Россия также, в связи с интересом в отношении турецких проливов, была задета немецкой активностью. Дедушка вновь и вновь резко критиковал кайзеровскую внешнюю политику: вызов Англии — хотя и ненамеренный — с одной стороны, и отказ от «договора о перестраховке» с Россией — с другой. Заметит ли читатель параллель с ситуацией рейха, начиная с 1933 года, отчаянное положение между молотом и наковальней? В одной речи, произнесенной в рейхстаге в 1882 году, Бисмарк сформулировал: «… миллионы штыков направлены, главным образом, на центр Европы; мы находимся в центре Европы и уже по причине нашего географического положения, кроме того, в результате всей европейской истории, преимущественно обречены иметь дело с коалициями других держав». «Кошмар коалиций, — полагал Бисмарк, — надолго, возможно, навсегда, останется для немецкого министра обоснованным» [7] . Бывший французский посол в Бонне говорит об «определенном традиционном политическом образе мышления во Франции, неизменно имеющем в виду Москву, когда речь идет о Германии» [8] .
7
Цит. по: Haffner, Sebastian: Von Bismarck zu Hitler, M"unchen, 1989, S.61; и Gall, Lothar: Bismarck, Berlin, 1995, S.517.
8
Froment-Meurice, Henri: Vu Du Quai — Memoires 1945–1983, Paris, 1998, S.660.
Политика кайзера и канцлера Бюлова исходила из наличия непримиримого противоречия между Англией и Россией. Бюлов рассчитывал на политику «свободы рук», позволяющую ему, как он полагал, в любой момент выбрать одну из опций — либо за Россию, либо за Англию, пока в один прекрасный момент (1907 год) сближение между Англией и Россией не поставило Германию между двух огней, приведя к ее окружению.
В 1905 году Германия располагала возможностью разорвать кольцо окружения, грозившее сомкнуться вокруг империи, превентивно разбив Францию. Россия проиграла войну с Японией, ее внешнеполитическая активность была парализована в результате революционных выступлений внутри страны. Уровень вооружения предоставлял империи шанс взять верх над Францией военным путем. В исторической фазе национальной державной политики в Европе подобные размышления, с целью своевременного предотвращения возможных в будущем опасностей, считались легитимными. Так, командующий английским флотом Фишер предлагал в то время нападение на Германию и потопление немецкого флота, что не явилось бы ни первым примером английского образа действий подобного рода — и ни последним [9] . Освободительный удар в 1905 году не состоялся — в
9
Достаточно вспомнить нападение на французский флот у берегов Орана в 1940 году после окончания военных действий Французской кампании. Для обозначения подобных превентивных акций в мирное время существовало выражение «to kopenhagen», намекавшее на нападение британского флота на континентальные военно-морские силы Наполеона в 1807 году.
Решающей державой являлась Англия. Ревность в отношении немецкой конкуренции на мировых рынках сыграла пагубную роль. Достаточно вспомнить введение маркировки «Made in Germany» для немецких товаров в Британской империи! Оно, однако, явилось лишь одним из очередных симптомов возросшего значения Германии. Стародавний английский принцип составлять коалицию против сильнейшей континентальной державы с начала двадцатого века утвердился в качестве лейтмотива британской политики по отношению к Германской империи [10] . Эта политика осуществлялась Англией искусно и с успехом; ложная оценка тенденций развития мировой политики и неверные выводы, сделанные кайзеровским правительством, несомненно, сыграли на руку англичанам. Кайзеровская внешняя политика не обладала концепцией, позволявшей последовательно учитывать неизменно опасное центральное местоположение империи в Европе.
10
Ср. Ferguson, Niall: Der falsche Krieg. Der erste Weltkrieg und das 20.Jahrhundert, Stuttgart 1999.
Первая мировая война выявила неожиданную мощь Германской империи. Потребовались ресурсы едва ли не всего мира, чтобы ее в конце концов победить. Версальский договор должен был послужить тому, чтобы раз и навсегда уничтожить этот потенциал центральноевропейской державы. Положения договора способствовали возникновению вакуума власти в центре Европы. Можно было предвидеть, что он, как и любой другой вакуум, когда-нибудь будет тем или иным способом заполнен и, следовательно, не послужит утверждению прочного мира. Вместо этого в результате прогрессирующей консолидации и растущей военной мощи Советского государства возникла латентная угроза Европе. Однако тревога соседних государств по поводу потенциальной мощи Германии не исчезла, хотя в 1933 году ни о какой «мощи» рейха не могло идти и речи. Мы увидим, какие решения этой главной проблемы европейской политики предлагала — увы, тщетно — германская политика.
Очевидец
«Меня назначили госсекретарем, но я переиграл это на Лондон!» — такими словами отец встретил нас, мать и меня, в августе 1936 года на тихой окраинной улочке Байройта [11] . В ту пору мне было пятнадцать лет. В этот полдень отца дважды вызывали к Гитлеру на виллу Ванфрид. Мать использовала предоставившийся случай, чтобы посетить со мной знаменитый «Эрмитаж». Отец обнял ее. Он еще находился под впечатлением своего решения — в этом нетрудно было убедиться, взглянув на его сияющее лицо. Мать, однако, инстинктивно поднесла руку ко рту — характерный для нее жест при известии о чем-то непредвиденном, внезапном или серьезном, когда ей не удавалось сразу оценить важность и последствия узнанного. С таким точно жестом три с половиной года назад, 30 января 1933 года, она вошла в комнату нашего дома в берлинском районе Далем — учительница музыки, фройляйн Мундинг, как раз и далеко не впервые пыталась объяснить мне, если перед нотой стоит «#», то надо играть не «фа», а «фа диез». Мать лишь произнесла тогда едва слышно: «Гитлер стал рейхсканцлером». В такой присущей ей своеобразной манере она выражала занимавший ее мысли вопрос: «Что из этого выйдет?» В тот момент она не могла и отдаленно догадываться, какой драмой и, в конечном итоге, трагедией отзовется этот день в судьбе ее мужа, тем самым и в ее собственной, да и в жизни всей семьи.
11
По поводу того, отправился ли он в Лондон по собственному желанию или был туда, вопреки его намерениям, послан Гитлером, «расплатившимся» с ним таким образом, в послевоенной мемуарной литературе бытовали гротескные утверждения, связанные, сверх того, с иными негативными предположениями о посольском времени. Отец в персональном отчете Гитлеру в 1937/ 38 году выразится: «…Когда я просил фюрера направить меня в Лондон…». Он вряд ли бы написал так Гитлеру, если бы хотел стать или остаться госсекретарем, а Гитлер отослал бы его в Лондон, как это утверждают Райнхард Шпици и Пауль Шмидт! (См.: Schmidt, Paul: Statist auf diplomatischer B"uhne 1923–1945. Erlebnisse des Chefdolmetschers im Ausw"artigen Amt mit den Staatsm"annern Europas, Bonn 1949.) Шпици пишет в своей книге: «…Сразу по окончании Олимпиады, во время которой им организовывались дипломатические приемы, Риббентроп явился к Гитлеру, чтобы потребовать пост госсекретаря. Но Гитлер придерживался кандидатуры Нейрата. Риббентропу пришлось удовлетвориться посольским постом в Лондоне». (Reinhard Spitzy: So haben wir das Reich verspielt. Bekenntnisse eines Illegalen, M"unchen 1986, S. 95.) О назначении было, кстати, объявлено еще во время Олимпиады, не говоря уж о том, что перед опубликованием назначения послом требовалось запросить агреман. Когда таким образом клеветнически правда выворачивается наизнанку, как это лишний раз делает Шпици в приведенном высказывании, было бы неплохо на его месте сперва ознакомиться с общеизвестными фактами.
В январе 1933 года отец установил контакты от Гитлера к Гинденбургу и Папену. Он участвовал в решающей фазе переговоров, завершившихся формированием правительства Гитлера. Родители, как и многие немцы, в конце 1932 года стояли перед безальтернативным выбором: или Гитлер придет к власти, или коммунисты. Последнее означало бы, несомненно, не что иное, как господство русского большевизма сталинистского толка [12] . Эта, тогда вполне реальная, опасность сегодня зачастую преуменьшается или вовсе обходится [13] . Отец, несмотря, как мы увидим, на живой интерес к вопросам внешней политики [14] , в ту пору вовсе не помышлял о том, чтобы оставить прибыльный бизнес ради активной политической деятельности.
12
См.: Striefler, Christian: Kampf um die Macht. Kommunisten und Nationalsozialisten am Ende der Weimarer Republik, Frankfurt/Main 1993.
13
В это время Красная Армия уже годами пребывала в готовности использовать политические осложнения для похода на Запад. см.: Musial, Bogdan: Kampfplatz Deutschland, Berlin 2008, S.389.
14
Во время Первой мировой войны отец, командированный в Турцию, писал оттуда статьи для в те времена очень известной газеты «Фоссише цайтунг».