Мой папа — киллер
Шрифт:
— Корольков! Леха вздрогнул.
— Корольков, — заливался Мишка, — пусть сделает Корольков! У НЕГО ОТЕЦ — КИЛЛЕР! ВОТ ПУСТЬ ОТЕЦ И СРАБОТАЕТ В ОДИНОЧКУ!
Леха почувствовал, что готов провалиться сквозь землю.
— Позволь-ка, — кашлянул Николай Павлович. — Ведь это твоя фамилия — Корольков?
В ответ Леха промычал нечто невразумительное и, сорвавшись с места, помчался к своему подъезду.
Леха уже знал, что ему делать.
Сперва он забежал в свою квартиру. Не для того, чтобы
Леха забежал домой с определенной целью, и уже через десять секунд он снова был на лестнице. Дома он с треском распахнул свою форточку. С таким треском, чтобы этот треск услышали все внизу.
В руке Леха сжимал рогатку — Мишкину, отличную, дальнобойную…
Корольков поднялся на девятый этаж и позвонил в дверь к Славке.
Как хорошо, когда друзья оказываются дома!
Хоть у Лехи с Трушкиным в последнее время восстановились нормальные отношения, Славка встретил друга хмуро:
— Ага. Что на этот раз?
— Быстро, Славка, — зашептал Леха, взбудораженно крутя глазами. — Нет времени объяснять. Мне нужна твоя комната. И твоя форточка.
Трушкин быстро провел гостя в свою комнату. Леха по пути впервые увидел Славки-ных родителей и Славкиного брата, они всем скопом сидели перед телеком и смотрели футбол. Родители как родители, брат как брат — вот и все, что Леха запомнил.
— Дверь закрой, — скомандовал Леха в комнате Трушкина.
Славка закрыл.
— Намертво закрой, — уточнил Леха. Славка, поднатужившись, передвинул диван и припер дверь.
Леха хмурым взглядом проследил за действиями Славки, остался ими доволен и широким жестом отдернул вечно закрытую Славкину оконную занавеску.
Шших! Занавеска отлетела в сторону, обнажив окно.
— Ничего себе! — присвистнул Трушкин. Он увидел толпу во дворе. — Леха, что это?
— Потом, — поморщился Корольков. — Форточка, Славка, форточка!
Трушкин залез на стул, открыл форточку. Леха в это время выдвинул ящик Славкино-го стола, снял крышку с коробки из-под зефира и стал выбирать подходящий шарикоподшипник.
Тяжелые железные шарики, один лучше другого. Они должны сыграть свою роль.
Вынув подходящий шарик, Леха вложил его в рогатку и вскочил на стол. Прицелился через отрытую форточку.
— Корольков, ты что? — встревоженно спросил Славка.
Леха не ответил. Ему вдруг вспомнились Славкины родители, которые спокойно смотрели за стенкой телевизор. Надрывался футбольный комментатор. Вот так: родители даже не подозревают, что делается во дворе. Они даже не знали, что сейчас делается в комнате их сына.
Корольков растягивал резину, как эспандер. Левая рука вытянута вперед, в ней — рогатка, правая рука — пальцы на уровне правого глаза — держит стальной шарик и готовую вырваться резинку.
Прямо перед Лехой
Помнил Леха и о том, что ничто не будет предпринято до этого выстрела…
Хоть бы кто снизу подал сигнал — огонь, мол. Но кто подаст? Сам снайпер и должен подать, вот кто. Своим выстрелом. Потому что выстрел снайпера и явится сигналом к штурму квартиры Кренделя.
Что там сказал старший лейтенант? Будем ждать условий, благоприятных для выстрела.
Лехе надоело рассуждать. Он разжал пальцы — и услышал через секунду звон разбитого окна.
Ха, как просто. Он попал!
Леха Корольков и не думал, какой переполох поднимется внизу и в доме девятнадцать после его попадания.
Николай Павлович просто просиял. «Премию имени товарища Дзержинского — стрелку», — твердо решил он и достал рацию. Но отдать приказ не получилось. Включив рацию, он услышал: «Идем на штурм!»
И в самом деле — там, на восьмом этаже, пошли на штурм.
…Компания Кренделя сидела в комнате Мишки. Лица у всех были подавленные.
Когда раздался звон разбитого кухонного окна, Светка Трубецкая оживилась.
— Леха все-таки — сын киллера! — воскликнула она с металлом в голосе. — Сработал его отец! А, Крендель?
Над словами Трубецкой призадумались все — даже малолетний пацан, который до сих пор, знай себе, плакал. Призадумались все и поняли, что рассуждения Трубецкой имеют определенный смысл.
…Когда разбилось стекло, Анжелка поступила очень просто, по-женски. Укусила Тюхтю за руку, наклонилась вперед и хорошенько дала Борману головой в живот. И бросилась из кухни в прихожую.
— Дяденьки! — кричала она. — Дяденьки! Меня убивают!
Анжелка вырвалась на площадку. При этом ей пришлось скакать, как зайчихе. Пули визжали, врезаясь в стены, но ни одна ее не задела. Тюхтя открыл вслед стрельбу, но не попадал, потому как нажимал на спусковой крючок укушенной рукой.
Наконец Жмойдяк вырвалась на лестницу и оказалась в объятиях мужика в камуфляже, который, по впечатлениям Лехи Королькова, ждал появления боевых вертолетов:
— Папа! Папа!
— Доченька… — Мужик в камуфляже прижимал к себе Анжелку и гладил ее по взлохмаченной рыжеволосой голове.
Косач выполз из-под руля. Судя по всему, его кореша накрылись. Именно такое оживление царит в толпе спецназовцев, когда кто-то накрывается, думал носатый.
По-прежнему стараясь не дышать, Косач сел за руль. Что делать дальше? Он повернул ключ в замке зажигания. Верный «БМВ» завелся с таким тихим звуком, что Косач почувствовал желание расцеловать каждый клапан.