Мой парень – инопланетянин
Шрифт:
Как-то раз, войдя в класс после перемены, мы увидели, что Дина плачет. Да-да, сидит за своей партой, уронив голову на руки, и плачет. Плечи ее вздрагивали, раздавались сдавленные всхлипы. Это было так необычно и так… чудесно! Да, первое, что я почувствовала при виде рыдающей Дины, – торжество справедливости. Она наконец-то, впервые на моей памяти, вела себя как обычный человек.
Вокруг Дины мгновенно собрались наши девчонки. Мне тоже хватило места. Все принялись ее успокаивать, интересоваться, что произошло, кто обидел, ну и все в таком роде. В общем, мы за нее распереживались. Кто-то, наверное, в самом деле, кто-то, вполне вероятно, злорадствуя в
Наверное, как раз этот случай и стал последней каплей. И если раньше мы еще хоть как-то общались с Диной, то после этого стали игнорировать ее, словно она пустое место. И это бы ладно. Ей бы понять и отступить. И игнорировать нас в ответ. Так нет же! Она принялась еще усиленней донимать нас навязыванием общения. А это не может не надоесть. И вот раздражение, которое и без того присутствовало, с того случая стало нарастать подобно снежному кому.
Начали происходить странные вещи. То вдруг у Дины из ранца пропадут все тетрадки, и учителя ставят ей двойки за несделанные домашние задания. То на следующее утро после ее дежурства на полу оказываются черные пятна, а на доске белые разводы. Но однажды случилось кое-что вовсе из ряда вон: пропавший со стола Марии Викторовны классный журнал обнаружили в ранце Дины!
– Это не я! – жалобно воскликнула Дина.
– Она, она! – немедленно пронеслись по классу насмешливые мальчишеские голоса. – Это она двойки свои исправить хотела!
– Тишина в классе! – требовательно воскликнула Мария Викторовна и уже мягче добавила: – Дина, родителей завтра в школу.
И тут Дина, как всегда, показала свой характер: она не согласилась с Марией Викторовной покладистым, смиренным «да» или хотя бы спокойным кивком. Нет. Она покраснела, запыхтела, вскочила со своего места и вылетела из класса, как фурия. Все ее вещи остались в классе. Мария Викторовна проводила ее изумленным взглядом, как и все мы, но, разумеется, за ней не побежала.
Следующие четыре дня Дина в школе не появлялась. Мы перешептывались, выдвигали разные теории на этот счет, не зная, что же на самом деле происходит. Самой правдоподобной нам тогда казалась версия, что Дина загремела в психушку. Мы торжествовали… а потом забыли о ней. И напрасно. На пятый день она как ни в чем не бывало заявилась в школу.
Класс притих тогда. Все ждали развязки. Ну, к примеру, что Мария Викторовна строго произнесет: «Коновалова, где твои родители? Немедленно вон из школы! И без родителей не появляйся!»
Но она не произнесла. Она вообще вела себя так, словно Дина все эти дни присутствовала на уроках. Более того, будто не было тогда того истеричного ухода из класса. И будто не в ранце у Дины нашли классный журнал.
Мы были оскорблены. С какой стати учителя к Дине относились так, словно она была особенной? Этаким уникумом, к которому неприменимы общечеловеческие законы. Она была всего лишь заносчивой выскочкой, которой по каким-то причинам удавалось учиться на одни пятерки – мы все это понимали. Все, кроме учителей.
Весь тот день в классе назревало что-то темное, грозное, клокочущее. Мы были угрюмы, молчаливы. Мы были мрачными и необщительными как
Когда прозвенел звонок с последнего урока, все постепенно покинули класс. Дина, как обычно, вышла из него последней. Да, ко всему прочему она была еще и копушей. А все потому, что дотошно раскладывала по кармашкам пенала и ранца школьные принадлежности. Каждому предмету предназначался специальный, конкретно ему отведенный кармашек. Так что нет ничего удивительного в том, что она всегда задерживалась в классе дольше остальных. К тому же ходили слухи, что она так копошится нарочно для того, чтобы дождаться, пока все покинут класс, и донести Марии Викторовне на нас, а конкретно – рассказать обо всех оплошностях, которые мои одноклассники допустили за день. А может, даже и придумать их.
Когда я вышла на школьное крыльцо, то зажмурилась от яркого солнечного света, такого редкого в те зимние дни. Это было в первый момент, а во второй я увидела своих одноклассников, сбившихся в одну огромную толпу недалеко от школы. Они перешептывались, оглядываясь на дверь школы, и вообще выглядели как заговорщики. Зловеще выглядели, чего уж там. Я решила не показывать ни страха, ни любопытства и подошла к ним.
– Что-то случилось? – небрежно спросила я.
– Да тише ты! – отмахнулся от меня Ванька Кольцов. – Отойди, не мешай!
– Еще не случилось, но скоро случится, – пообещала мне вполголоса Ирка Палкина, взбудоражено округляя глаза. – Щас Динку бить будем!
– Что?.. – шепотом спросила я.
Вообще говоря, я была против таких методов «перевоспитания» Дины, хотя она и не была моей подругой, скорее даже наоборот. Но то ли мной завладело стадное чувство, то ли я понимала, что, сдай я сейчас своих одноклассников той же Дине, которая вот-вот должна была выйти из школы, и я бы присоединилась к ней. Может, нас и не избили бы, но меня стали бы гнобить вместе с ней. Поэтому я присоединилась к толпе и стала ждать, что же из этого выйдет.
Наверное, все это было не так уж и здорово – то, что мы затеяли. По крайней мере, со стороны это выглядело диковато. Говоря «со стороны», я вспоминаю каждый раз толпу своих одноклассников такой, как я ее увидела, когда вышла из школы. То есть, можно сказать, как нас увидела Дина, когда в свой черед вышла из школы она. Да и вообще, если так подумать и сопоставить: яркий зимний день, солнышко светит, дети из параллельных нашему классов расходятся по домам или играют в снежки. И только мы, как озлобленная свора, стоим, затаив дыхание, и ждем нашу жертву…
Жертва не замедлила явиться. Увидев нас, она как почуяла недоброе и торопливо поспешила в противоположную от нас сторону. Хотя наша толпа стояла как раз в той стороне, куда обычно лежал путь Дины к дому. Так что либо в этот раз она решила идти обходным путем, либо торопилась куда-то еще, а не домой вовсе даже.
Но нас это не остановило… И мы угрюмою, но взвинченной толпой двинулись следом за ней. Стараясь не отставать, но и не приближаться, пока не уйдем со школьной территории.
Дина ускоряла шаг, даже не оглядываясь на нас. Мы, конечно, угрожающих возгласов не выкрикивали, наоборот старались переговариваться шепотом. Но, наверное, от нашей ярости атмосфера вокруг нас была наэлектризована, как от шаровой молнии, так что Дина спиной чувствовала опасность.